Торикаэбая моногатари, или Путаница

В обществе об этом деле говорили много, чаще всего можно было услышать примерно следующее: «Советник, расстроенный всей этой историей с Сайсё, думал укрыться у принца Ёсино и там принять постриг, но там он обратил внимание на его дочь, и поэтому от мира не отвернулся, но возвращаться в столицу он все равно не хотел, потому что стыдился своего глупого положения. А его отец узнал обо всем, он тосковал, печалился и плакал: „Я умираю, неужели он не хочет в последний раз увидеть меня?“ Когда его слова дошли до сына, пришлось ему покинуть Ёсино — ведь такова была последняя воля отца».

Радости по поводу возвращения Советника не было предела. Государю тоже стало известно, что Советник отказался принять монашество и не отринул этого мира. Это была как раз та весть, которую он так страстно желал получить, и он страшно обрадовался. Государь послал за Советником, и Вакагими собрался отправиться во дворец.

Он тщательно оделся и вышел из дома. Пронесся радостный гул, но Вакагими едва мог сдержать слезы. Когда Советник исчез, его верные слуги и телохранители будто бы погрузились во тьму, а потому теперь, лишь завидев его, они несказанно обрадовались. А некоторые даже заплакали.

Невозмутимый и спокойный, Вакагими вошел во дворец. Когда он проходил на свое место, все наблюдали за ним с нескрываемым интересом. Вакагими предстал перед государем. Тот посмотрел на него и подумал, что за те долгие месяцы, что он не видел его, Советник стал еще лучше — в нем прибавилось красоты и благородства. Какая была бы печаль для всего света, если бы такой человек изменил свой облик на монашеский! — государь смотрел на него, не скрывая слез.

«И здесь, на облаках
Царила тьма —
Так нам казалось.
Мы шли,
Не видя света».

Вакагими с благодарностью ответил государю:

«Живет в сиянии
На облаках
Луна — мой государь.
Так как же на земле
Я мог скрываться?»

Пока Вакагими говорил, придворные смотрели на него во все глаза — всем казалось, что в нем прибавилось мужественности и блеска.

— 39 —

Теперь Вакагими отправился к Принцессе, он остановился у бамбуковой шторы. Так далеко от Принцессы! К нему вышла придворная дама и очень заинтересованно стала с ним разговаривать:

— Как чувствует себя Распорядительница женских покоев, по-прежнему нездорова? Принцесса тоже выглядит больной, пожалуйста, попросите сестру прийти. Принцесса так страдает. Обязательно передайте это сестре.

У Вакагими забилось сердце: та, которую он привык видеть и утром и вечером, теперь будет так далека, как высокие облака. Он представил себе ее мучения и непривычную растерянность, он не мог сдержаться и заплакал. Вакагими чувствовал себя весьма неловко, что-то промямлил в ответ и ушел, оглядываясь в ту сторону, где должна была находиться Принцесса.

Снова и снова
Вижу тебя и люблю.
Разматывается клубок
Воспоминаний…
О время, что были вместе!

Когда он вернулся домой, Химэгими лежала за пологом, уставившись в одну точку, она была погружена в свои мысли. Она пыталась спрятать слезы, и была красива, как никогда. Когда Химэгими поднялась с постели, он с болью подумал, что понимает одолевавшие ее чувства. Он рассказал ей о своем посещении дворца, и Химэгими с грустью думала, что раньше во дворец ходила она сама.

— 40 —

Зная о том, в каком положении находится Ённокими, Вакагими не мог просто так отступиться от нее, он хотел непременно ее увидеть. Однако она так явно привязалась к Сайсё, что уже не казалась Вакагими слишком милой и привлекательной. Конечно, если бы она была его единственной избранницей, это остановило бы его, но он одновременно хотел продолжать тайно посещать Принцессу, а старшую принцессу Ёсино поселить у себя. К Ённокими же его влекло оттого, что Химэгими считала ее очаровательной. Поэтому он все-таки написал ей письмо:

«Невозможно описать все причины моего отсутствия. Расскажу при встрече.

Ты, видно,
Меня позабыла
Но ты тому причиной,
Что не стал я монахом
На горной тропе».

Когда отец Ённокими узнал, что муж дочери появился на людях, он стал недоумевать, что это может значить. Если бы Советник окончательно отвернулся от мира, и его сердце отдалилось от мирских дел, с этим можно было бы смириться, но если он не стал монахом, но перестал даже писать Ённокими — это было бы нестерпимо горько. «Что с ней будет?» — думал отец. Поэтому, когда от Вакагими пришло письмо, сердце Удайдзина забилось. Взять письмо или отослать обратно? У Удайдзина закапали слезы.