Тополиный пух

— Во такие девки, Кира! — Перегнувшись через стол, Федор показал большой палец. — И что характерно, обе не замужем, я всегда в курсе. Значит, и проблем нет. «Нет мужа — нет проблемы» — так ведь говаривал Лаврентий Павлович, земля ему пухом, хе-хе? Ну, начинай первый, а потом я стану жаловаться. Так что там эти засранцы про тебя понаписали? За что обидели?..

Усмехнувшись по поводу такого простого и абсолютно точного определения, Степанцов начал рассказывать. Он не стал называть ни президента «Юга», ни Камышлова из Администрации, но заметил, что на днях весьма ответственные лица сообщили ему нехорошую новость насчет газеты. Ну, взял да и прочитал. Долго переживал несправедливый навет, думал, прикидывал и, так ни к чему конкретно не придя, решил воспользоваться помощью старинного знакомого, чуть ли не со студенческих времен. Он теперь заместитель генерального прокурора.

— Зовут как? — спросил Федор.

— Костя, Константин Дмитриевич.

— А, Меркулов? — Он подвигал бровями, которые у него были пышными, как у Брежнева, и бросил: — Валяй дальше.

Кирилл рассказал об их разговоре, о приезде к нему в министерство следователя, который является нынче помощником генерального прокурора. И опять последовал вопрос:

— Зовут как?

— Турецкий.

— Знакомый, — кивнул Федор. — И чего он? Предложил небось спустить на тормозах? Или, наоборот, взять за жопу журналюг?

— Ты знаешь, Федя, — жалостливым тоном начал свою игру Степанцов, — у меня такое ощущение сложилось, что этому Турецкому совсем не хочется заниматься моим делом. Но он уже успел придать своему расследованию чуть ли не государственное звучание. Показал постановление о возбуждении уголовного дела по признакам статьи сто двадцать девятой…

— Это публикация ложных сведений, что ль?

— Ну да. Но ведь резонанс получается! Я-то хотел, чтоб они тихо походили, посмотрели, взяли там кого надо и заткнули пасти. Дали бы в газете опровержение, что факты, изложенные там-то и тогда-то, не подтвердились, редактор наказан, и хрен с ними со всеми, никому они не нужны, не судиться же мне с какой-то газе-той-то, в самом деле! А будут они друг друга наказывать или нет — это их личные дела, меня не касается! Я не кровожадный, но у меня из-за всей этой катавасии может сорваться… одно очень важное назначение. Тьфу-тьфу, как бы не сглазить!

Федор тоже постучал костяшками пальцев по столу и усмехнулся:

— Ты про стул своего шефа?

— А ты откуда знаешь?

— Кира, я где сижу? Мне по штату знать положено!.. Иной раз побольше твоего, Кира, — самодовольно ухмыльнулся Кулагин. — Про то, например, что твоя кандидатура под держана самим Президентом, а ведь он еще недавно, говорят, делал ставку на одного своего декана знакомого из Питера. Ты ж ведь, поди, и не слышал об этом?

— Откуда? Федя, я вообще стараюсь слухами не пользоваться.

— Ну, так и я просто так — к твоему сведению. Можешь мне поверить. А в чем, собственно, суть твоих сомнений, не совсем понял? — спросил он..

— Да вот я ж и говорю, — чувствуя уже раздражение от странного «непонимания» Федора, напрягся Степанцов, — я хотел с тобой посоветоваться по-товарищески. Может, зря я все это затеял? Генпрокуратура, следствие?..

— Тут и двух мнений нет! — убежденно воскликнул Кулагин. — Конечно, зря! — И, обернувшись, понизил голос: — Ко мне надо было сразу, эх ты, законник сопливый! Ты ж мои методы знаешь! Ладно, дай подумать, я, кажется, смогу тебе предложить вариант, чтоб и волки сыты, и овцы… тоже не шибко брыкались, когда их к шашлычнику поведут. — Он ощерился в ухмылке, но глаза его вели себя неспокойно, так и бегали по сторонам.

Впрочем, это была давняя привычка Федора: казалось, будто он пытается увидеть все сразу и в то же время не выдать своего главного интереса.

— А ты не обратил внимания, Федя, когда читал ту статью, что в числе других мне инкриминируется какая-то чудовищная взятка при рассмотрении вашего конфликта с южанами?

— Конечно, обратил. И подумал, что писал статью идиот, который совершенно не знает ни тебя ни твоих принципов. Что я могу сказать? — Федор упрямо рассматривал скатерть, даже пытался разгладить ладонями почти неприметную складку на ней и повторил: — Что сказать? Случались у нас такие разговоры, я не хочу этого от тебя скрывать. Но, можешь быть уверен, я всегда им давал отпор. Кому ж, как не мне, и знать-то тебя… больше трех десятков лет. А разговоры были… Но они всегда возникают среди проигравших. Это как в футболе — то собственные трусы жмут, то у противников ворота поуже, то судью давно пора на мыло. Не бери в голову.

Но в глаза так ни разу на протяжений своего монолога не посмотрел.

— А вот и наши девочки! — словно обрадовался он возможности сменить тему. — Добрый вечер, Катюша! А где подружка? Мне сказали, вы с ней сегодня вместе? И до конца работы, и потом? Как обычно?

— Здрасте, Федор Федорыч, соскучились, и мы по вас, давненько к нам на рыбацкий костерок не заглядывали, — заулыбалась стройная, фигуристая девушка, ставя поднос с закуской на сервировочный столик.