Топи

-- Ну тогда взяли да выбрали! Что бы я мог вам предложить? -- Африку! Знаете ли вы Бискру? Подумайте о солнце и песках! И о пальмах. Ролан! Ролан! Одногорбые верблюды! Подумайте, что то же самое солнце, которое здесь выглядит таким бледным, среди этих крыш, в этой городской пыли, уже сияет, уже сияет там и что все кругом доступно! Вы все еще ждете? Ах! Ролан. От нехватки воздуха, равно как от скуки, здесь только зеваешь; так вы едете?

-- Дорогой друг, -- сказал Ролан, -- вполне может быть, что там меня ждут весьма приятные сюрпризы; но слишком много дел удерживают меня -- я предпочитаю не предаваться мечтам. Я не могу ехать в Бискру.

-- Так затем и надо ехать, -- повторил я, -- чтобы встряхнуться от дел, которые вас держат. Неужели вы согласны вечно зависеть от них? Что до меня, то мне все равно, поймите: я отправляюсь в другое путешествие; но подумайте, что живешь, быть может, только один раз, и до чего же мал круг вашего манежа!

-- Ах! Дорогой друг, -- сказал он, -- не настаивайте больше -- у меня очень серьезные причины, и ваши доводы утомляют меня. Я не могу ехать в Бискру.

-- Тогда оставим все это, -- сказал я ему, -- да к тому же вот и мой дом -- ладно! Прощайте на некоторое время -- и, пожалуйста, сделайте мне одолжение, проинформируйте о моем отъезде всех остальных.

Я вернулся домой.

В шесть часов пришел мой большой друг Юбер; он возвращался с собрания какого-то комитета по страхованию. Он заявил:

-- Мне рассказали о "Топях"!

-- Кто же? -- спросил я взволнованно.

-- Друзья... Ты знаешь, это не очень им понравилось; мне даже сказали, лучше бы ты писал что-то другое.

-- Тогда молчи.

-- Ты знаешь, -- заговорил он опять, -- я в этом ничего не понимаю; я слушаю; с того момента, как ты увлекся сочинением "Топей"...

-- Но я вовсе не увлекся! -- крикнул я. -- Я пишу "Топи" потому, что... Знаешь, поговорим о чем-то другом... Я отправляюсь в путешествие.

-- Ба! -- высказался Юбер.

-- Да, -- сказал я, -- иногда необходимо хоть ненадолго покинуть город. Я уезжаю послезавтра; и даже не знаю куда... Со мной едет Анжель.

-- Как, в твоем возрасте!

-- Но, дорогой друг, это она меня пригласила! Я не предлагаю тебе ехать с нами, зная, что ты очень занят...

-- Кроме того, вам бы хотелось побыть одним... Хватит. Вы долго там пробудете?

-- Не очень; мы стеснены во времени и в деньгах; но главное -- это уехать из Парижа; нет другого способа покинуть город, как сознательно принять твердое решение; главное -- это вырваться из пригородов. -- Я принялся расхаживать, чтобы прийти в возбуждение. "Сколько еще остановок до настоящей деревни! На каждой остановке сходят люди; это как если бы они сходили с дистанции в самом начале; вагоны пустеют. Путешественники! где путешественники? -- Те, кто еще остались, едут по делам; да еще в локомотивах остаются водители и механики, это-то едут до конца. Впрочем, там, в конце, другой город. -- Деревни! ну где же деревни?"

-- Дорогой друг, -- сказал Юбер, расхаживая так же, как и я, -- ты преувеличиваешь: деревнями начинаются или кончаются города, только и всего.

Я продолжал:

-- Но, дорогой друг, в том-то и дело, что они не кончаются, города; за городами начинаются пригороды... Мне кажется, ты забыл о пригородах -- обо всем том, что находится между двумя городами. Сплюснутые, зажатые домики, что может быть ужаснее... города в ползучей зелени; огороды! И насыпи по обочинам дороги. Дорога! Вот куда надо стремиться всем, и никуда больше...

-- Все это ты должен описать в "Топях", -- сказал Юбер.

Совершенно неожиданно меня это задело.

-- Неужели ты ничего не понял, бедный друг, отчего вдруг рождается поэма? Что она такое? Как появляется на свет? Книга... но книга, Юбер, как яйцо: она замкнутая, наполненная и гладкая. В нее уже ничего нельзя впихнуть, даже иголку, разве только силой, но тогда ее форма будет разбита.

-- Так твое яйцо уже наполнено? -- переспросил Юбер.

-- Но, дорогой друг! -- вскричал я. -- Яйца не наполняются: яйца рождаются полными... Впрочем, все это уже сказано в "Топях"... кроме того, я нахожу глупыми разговоры о том, что, дескать, лучше бы я писал какую-то другую ведь... это глупо! Ты слышишь?.. Другую вещ! Прежде всего я не хочу ничего другого! Но пойми, что здесь такие же насыпи, как и везде! Наши дороги -- такая же каторга, как наша работа! Я взялся за то, за что не брался больше никто; я выбрал для "Топей" сюжет неблагодарный и глубоко убежден, что не найдется другого безумца, который согласился бы обрабатывать эту землю вместо меня; это я и стремился выразить словами: Я Титир и отшельник. Я тебе это читал, но ты не придал этому значения... И потом, сколько уже раз я тебя умолял никогда не говорить со мной о литературе! Кстати, -- продолжал я, меняя тему, -- будешь ли ты сегодня вечером у Анжель? У нее прием.

-- Литераторы... Нет, -- ответил он, -- ты знаешь, не люблю я этих бесконечных собраний, где только и делают, что болтают; я думал, что и ты тоже там задыхаешься.