Тоно

Выйдя из дома, мужчина и собака прошли вглубь деревеньки. Сумерки уже начали сгущаться, окрашивая знойное небо рыжевато-сиреневыми красками. Показались первые звёзды. Старик подошёл к неприметному строению и осторожно постучал в почти рассохшуюся от времени и палящего солнца дверь. Никто не открыл. Эрнесто постучал ещё раз. Пёс со скучающим видом сел у ног хозяина и сладко зевнул – опасности не было. Уже не раз он спасал хозяина от гибели, будь то пронырливые воришки, желавшие нажиться на дряхлом старике, или же не знающие отказа гвардейцы, которым невовремя преградили дорогу. Попадались и обычные разбойники, коими кишела округа. На любую угрозу короткая, щетинистая шерсть пса вставала дыбом, уши заострялись и обращались в слух, а массивные челюсти сжимались в немой готовности разорвать каждого, кто приблизится. Сейчас все было спокойно.

Дверь скрипнула и открылась. Взору старика предстала молодая девушка в изрядно поношенной, но чистой одежде. За ее спиной горела свеча – она стояла на добротно сколоченном столе, придавая очертанию хозяйки ореол мягкого теплого света.

– Кто вы и что вам нужно? – спросила она, осматривая пришедших с удивлением и любопытством.

– Я ищу одного мужчину. Его зовут Аурэлио, – мужчина сглотнул подступивший к горлу ком.

Глаза девушки вспыхнули, как молния, и она уже хотела резко захлопнуть дверь, но старик, проявив, казалось бы, несвойственную столь почтенному старцу ловкость, оттолкнул ветхое деревянное полотно быстрее, чем она успела сделать движение.

– Подожди! Он.. Он мой сын и я должен найти его, – Прилагая усилия, чтобы подобрать слова продолжил мужчина, – Позволь мне пройти, пожалуйста..

Пара мгновений показались Эрнесто вечностью. Девушка смотрела со злостью и недоверием, но что-то неуловимое промелькнуло в ее взгляде. То ли любопытство, то ли жалость к старику, явно проделавшему неблизкий путь. Она резко развернулась и прошла вглубь дома, давая понять, что им можно пройти следом за ней.

Глиняные стены, каменный пол – убранство единственной комнатушки было простым, но тщательно чистым. Пара предметов мебели: стул, стол, кровать, несколько полок со стоящими на них котелками – вот и все, что там было.

Сев на покосившийся стул, девушка сложила тонкие руки в замок и внимательно посмотрела на старика. Пёс не отходил ни на шаг от хозяина, но был спокоен.

– Если вы ищете Аурэлио, то должны знать кто я, – с металлом в голосе произнесла хозяйка лачуги.

– Да.. ты его дочь, – медленно проговорил старик и вытер скатившуюся слезу. Его руки дрожали, а голос отказался повиноваться.

– Тогда вы мой дед, – спокойно и слегка отстранённо ответила молодая женщина, – Меня зовут Эстелла. А отца, то есть Аурэлио, я не видела вот уж пятнадцать лет как. Он оставил меня и мою мать, когда мне было восемь. Маме пришлось работать на виноградниках и в конюшне, чтобы вырастить меня. Она умерла год назад. А о своём, так называемом, отце и о его семье она не рассказывала никогда, – она сделала паузу и, набрав воздуха, продолжила, – Теперь я хочу послушать вас, – договорила, наконец, Эстелла, откинувшись на спинку, отчего стул со скрипом накренился ещё сильнее.

Старик долго не мог начать. Смахивая слезы узловатой рукой, он смотрел на эту юную девчушку и видел в ней Нерею. Его Нерею. Как они были похожи! Тот же надменный взгляд, острый нос и каштановые волосы.. На миг Эрнесто погрузился в воспоминания своей молодости: как они гуляли лунными ночами, как вместе собирали хворост, как смеялись до изнеможения, падая на мягкую траву… От этих мыслей его отвлёк Тоно – он подсунул тяжёлую морду под руку Эрнесто, как-бы желая приободрить хозяина.

Тяжело вздохнув, старик начал свой рассказ.

– Аурэлио – мой единственный сын. Когда-то очень давно мы крепко повздорили, и он ушёл из дома. Где он, что с ним – я не знал все эти годы. Поначалу я не искал его, потому что был горд и рассержен. А сейчас понял, как был глуп. Я поклялся, что найду его, где бы он ни был. Так мы с Тоно бродим в поисках твоего отца. Недавно я узнал, что у него были жена и дочь, и сразу отправился сюда.

Эрнесто замолчал, переводя дыхание.

– Прости меня, дочка, я так виноват, – голова старика упала на грудь, и из его глаз потекли слезы, которые уже было бессмысленно убирать.