Но самая важная роль, которую он время от времени брал на себя вот уже на протяжении восемнадцати веков, была связана с космопортом. Каждая цивилизация, выраставшая в тени Наукограда, имеет собственные представления как о его назначении, так и о том, что следовало делать с самыми впечатляющими из его сооружений — поклоняться, использовать в качестве жилища, разносить на части или резать на куски, — но почти все они рано или поздно приходят к мысли о копировании и совершенствовании того, о чем мечтали их предшественники. Кто его построил изначально, не помнит даже Анна Пул — когда она впервые привела сюда силы оккупантов, это место уже выглядело как груда ржавых обломков и недостроенных ковчегов, оставшихся со времен последнего Катаклизма — заполоненные растительностью и до отказа забитые напуганными семьями и дальнобойными орудиями. Ей известно лишь, что к моменту ее очередного возвращения оно разрастается в размерах, строения вспучиваются и постепенно сливаются в более крупные суперструктуры, вмещающие десятки тысяч людей, а вокруг неизменно возникает ореол из все более амбициозных стартовых площадок.
Перед ним простираются блестящие ангары, комплексы химической очистки со сверкающими антеннами и коллекторами солнечных лучей, примыкающие друг к другу жилые кварталы и пыльные заросшие парковки, будто люди так и не удосужились придумать зонирование. Дороги, настолько широкие, что по ним можно перегнать гусеничный кран; замысловатые, как фрактал, городские стены, пространство между которыми усеяно памятниками, статуями, ударными кратерами и бетонными саркофагами, отмечающими свершения и провалы древних. Мозг Митча не до конца справляется с восприятием этих строений — их архитектурный стиль кажется ему совершенно непонятным, а, может быть, и вовсе представляет собой сплав всех стилей разом. Они напоминают компьютерную графику, но вовсе не из-за того, что кажутся плодом воображения; просто, увидев их в кино, Митч бы точно знал, что ни у одной кинокомпании не хватит бюджета на их реальную постройку. Он видит десятки, даже сотни ракет и пусковых башен, большинство из которых выглядят, как иззубренные серые колонны на линии горизонта, а некоторые по высоте превосходят даже Зал. Пока Митч наблюдает за происходящим, одна из приземистых красно-серых ракет с грандиозным «БУМом» взлетает над стартовой площадкой в двадцати пяти километрах от Зала и, разгоняясь, устремляется в безоблачное небо с ускорением в восемь g.
Внизу широкие проспекты роятся тысячами людей. Он видит белые квадратики транспарантов и крохотные круги желтого пламени — бутылки с зажигательной смесью или вроде того. Он слышит выстрелы, но не может понять, кто в кого стреляет. Он слышит их рев и видит, как толпа рвется вперед, когда что-то или кого-то с триумфом выносят из главного входа. Но наблюдать за ними он не может. Его глаза прикованы к набирающей высоту ракете.
Наукоград располагается в пустыне. Широкие плоские равнины, безупречно предсказуемая погода, близость Экватора, неподалеку на востоке — океан, куда может безопасно приводниться корабль. По ночам пусковые башни скрипят на ветру и деформируются под действием холода. Днем это плоская громадина под палящим Солнцем, где под ногами нет ничего, кроме металла, камней и пыли. Это экстремальная космонавтика — в едва ли не самой враждебной среде, какая только возможна в окрестностях Земли. Это экстремальная переработка ресурсов, когда для изготовления ключевых компонентов вашей собственной «консервной банки» используется титан, из которого сделан памятник четырем космонавтам, чья «консервная банка» взорвалась на той же самой стартовой площадке тысячу пятьсот пятьдесят лет тому назад. Вот что значит космонавтика для страны — а точнее, для целой планеты, — где единственное место, достойное человеческого взгляда, — это небо; для людей с первородным, духовным пониманием идей «потому что там что-то есть» и «да здравствует человечество»; для людей, измеряющих достижения своего вида максимальным расстоянием, на которое их живому представителю удалось отдалиться от дома.
— Мне придется взять на себя управление самолетом, — кряхтит Линисд. — Помогите мне забраться… забраться… — с этими словами она теряет сознание.
На небе нет ни облачка. Лишь похожая на актинию белая звезда, уже несущаяся в стратосферу со сверхзвуковой скоростью, сбрасывая ступень за ступенью, и палящий эллипс полуденного Солнца, из хромосферы которого вырывается витой протуберанец светящейся плазмы, который направляется в сторону пространственной воронки, разверзшейся на расстоянии солнечного диаметра от Земли.
Глава 40. Мир на краю (часть 4). Чтобы спасти будущее, нам пришлось его уничтожить
Сейчас март 2017, с момента ухода Митча прошло два часа — пусть даже на самом деле его здесь никогда и не было — и Джон Чжан, заняв скамейку в одном из парков на задворках Москвы, пытается создать двигатель Алькубьерре.