Тонкая работа

Мы поднялись. Я оперлась о спинку стула, чтобы не упасть. Посмотрела на Чарльза — словно собиралась прожечь его взглядом. И снова схватила его за руку.

— Запомнил, что я сказала?

Он кивнул испуганно. Потупил взор. Стал высвобождать руку и отступил на шаг. Потом случилась странная вещь. Я почувствовала, как пальцы его скользнули по моей ладони, и поняла, что не могу его отпустить.

— Не уходи! — Слова вырывались из меня сами, помимо моей воли. — Не оставляй меня здесь, умоляю!

Он подскочил как ужаленный.

— Ну хватит, — сказала сестра Спиллер. — Времени нет. Пойдемте.

И попыталась отцепить меня. Ей это не сразу удалось. Высвободив руку, Чарльз сразу же прижал кулак к губам.

— Печально, не правда ли? — сказала ему сестра Спиллер, придерживая меня. Плечи мои вздрагивали.— Не обращайте внимания. Они все так. Мы говорим, лучше вовсе не приходить, чем так. Лучше не напоминать им о доме. Они от этого возбуждаются.

И крепче обхватила меня. Чарльз побрел к выходу.

— И непременно расскажите домашним, в каком плачевном виде вы ее застали, обещаете?

Он посмотрел на нее, потом на меня и кивнул.

Я сказала:

— Чарльз, прости меня. — Зубы мои стучали, трудно было говорить. — Не обращай внимания. Это ничего. Ничего страшного.

Но я же видела, как он смотрит на меня: думает небось, что я и впрямь сумасшедшая, а раз он так думает, тогда я пропала, так навсегда и останусь у доктора Кристи и никогда не увижу миссис Саксби, и никогда не смогу отомстить Мод. И благодаря этой мысли я пересилила страх. Взяла себя в руки, и сестра Спиллер меня наконец отпустила. Подошла другая сестра — проводить Чарльза до дверей. Мне разрешили посмотреть, как он уходит, и — о! — это все, что мне оставалось делать, а так ведь хотелось броситься следом за ним! Он обернулся, споткнулся на пороге и встретился со мной глазами. Вид у него был ошарашенный.

Я попыталась изобразить улыбку, но, наверное, у меня это плохо получилось.

— Помни! — крикнула я ему неожиданно для себя самой звонким и пронзительным голосом. — Помни про слонов!

Сестры так и покатились со смеху. Одна пихнула меня в бок. Силы мои иссякли, и от несильного тычка я свалилась как подкошенная. Лежала, скорчившись, на полу, а они стояли надо мной и хохотали: «Слоны, вот умора!» — и утирали слезы.

Неделя прошла ужасно. Разум ко мне вернулся, и в доме стало совсем невыносимо, и я подумала, до чего же я дошла, раз к такому притерпелась. Что, если за следующие семь дней снова привыкну? А может, я отупела? Что, если Чарльз вернется, а я с перепугу его не узнаю? Эта мысль меня едва не доконала. И я решила делать все возможное, чтобы опять не скатиться в прежнее полуобморочное состояние. Я щипала себя за руки, пока они не почернели от синяков. Кусала язык. Каждое утро я просыпалась с ужасным ощущением, что время уходит, а я его не замечаю. «Какой сегодня день недели?» — спрашивала я у мисс Уилсон и миссис Прайс. Они, разумеется, не знали. Мисс Уилсон всегда казалось, что Страстная пятница. Тогда я обращалась к сестре Бекон.

— Какой сегодня день недели, сестра Бекон?

— День наказания, — всегда отвечала та, потирая больные руки.

И еще я боялась, что Чарльз не придет больше — что я напугала его своим безумным видом или что с ним что-нибудь случится. Я представляла себе всякие, даже вовсе невероятные причины, по которым он не сможет прийти сюда: например, его поймают цыгане или воры, затопчут быки или попадутся порядочные люди и уговорят вернуться домой. Однажды всю ночь лил дождь, и я представила, как он там спит в канаве: что, если канаву зальет водой и он утонет? Потом сверкнула молния, прогрохотал гром, и я представила, как он прячется под деревом, а в руке — напильник...

Так прошла неделя. Настала среда. Доктор Грейвз и доктор Кристи укатили в карете, а чуть позже сестра Спиллер заглянула к нам и сказала, глядя на меня:

— Вот чаровница наша! Опять к вам давешний паренек, с новым визитом. Пора объявлять о помолвке, раз такое дело...

И повела меня вниз. В холле легонько ткнула меня в бок.

— Только без проказ, — предупредила она.

Чарльз на этот раз выглядел совсем запуганным.

Мы сели, как и раньше, на стулья у окна, и опять сестра Спиллер стояла в дверях и болтала с товарками в холле. Некоторое время мы сидели молча. Щеки у него были белы как мел. Я спросила шепотом:

— Чарльз, ты сделал, что я велела?

Он кивнул.

— Болванка?

Он снова кивнул.

— И напильник?

Снова кивок. Я закрыла лицо ладонями.

— Но на болванку, — сказал он жалобным тоном,— ушли почти все деньги. Слесарь сказал, что есть болванки, которые болванистее других. Вы меня не предупредили. Я взял самую болванистую.

Я раздвинула пальцы и встретилась с ним глазами.

— Сколько вы ему дали? — спросила я.

— Три шиллинга, мисс.

Три шиллинга за шестипенсовую болванку! Я снова прикрыла рукой глаза. Потом выпалила:

— Не важно, не важно. Все равно молодец.