Тонкая работа

— А до того — где вы служили? Не у господ Данрейвен, по адресу: Бамс-стрит, Мейфэр?

— Нет, сэр. Никогда о таких не слыхивала. Это все фантазии миссис Риверс.

Я говорю так, как должна, мне кажется, говорить служанка. И называю фамилию и адрес других господ — каких-то дальних знакомых Ричарда, которые могут при случае подтвердить нашу сказку, если врачи начнут докапываться. Только вряд ли это понадобится.

Врач снова кивает.

— Насчет миссис Риверс, — продолжает он расспросы, — и ее, как вы выразились, «фантазий». Когда они начались?

У меня перехватывает дыхание. Но я говорю очень тихо:

— Миссис Риверс часто бывала странной. Слуги в «Терновнике» поговаривали, будто она малость не в себе. Кажется, у нее мать была сумасшедшая, сэр.

— Ну-ну, — произносит Ричард миролюбиво. — Не стоит пересказывать врачам дворовые сплетни. Говорите лучше, что сами знаете, остальное ни к чему.

— Хорошо, сэр, — отвечаю. Сижу, уставясь в пол. Половицы обшарпанные, в трещинах, словно в заусенцах.

— А как насчет брака миссис Риверс? — говорит врач. — Как сказалось на ней замужество?

— Да уж сказалось, говорю я, — совсем как подменили. Раньше-то она вроде любила мистера Риверса, и нам в «Терновнике» казалось, что уж так он за ней ухаживает! Думали, она счастлива будет как не знаю кто. Да только после свадьбы она какая-то чудная стала...

Врач смотрит на своего компаньона.

— Заметили, — спрашивает, — как все это напоминает собственные слова миссис Риверс? Очень интересно! Как будто, не в силах вынести бремя своей жизни, она переложила его на другие плечи, более выносливые. А сама ушла в фантазии!

И снова обращается ко мне.

— Фантазии, — повторяет задумчиво. — А скажите-ка мне, мисс Смит: любит ваша хозяйка читать? Книжки любит?

Я смотрю ему в глаза, но не могу ответить: в горле сухой ком.

Ричард приходит мне на выручку.

— Жена моя, — говорит он, — прирожденная книжница. Ее дядя, взявший на себя труд по ее воспитанию, известен как ученый человек, он наставлял ее на этом пути все равно что собственного сына. Миссис Риверс с детства любит книги.

— Так вот в чем дело! — говорит врач. — Не сомневаюсь, что ее дядя — замечательный человек. Но загружать девиц литературой... Еще и колледжей им наоткрывали!.. — От волнения лоб его покрылся испариной. — Мы теперь, видите ли, ратуем за женское образование. Болезнь вашей жены, мистер Риверс, как это ни печально, — всего лишь часть общего помешательства. Если честно, то я в последнее время все больше и больше опасаюсь за будущее нашей страны. Так вы говорите, последний приступ помешательства пришелся на брачную ночь? Разве это, — тут он переглянулся с врачом, который все это записывал, — не яснее ясного? Я заметил, как она дернулась, когда я взял ее за руку пощупать пульс. И еще заметил, что на пальце у нее нет обручального кольца.

Ричард — вот что значит судьба помогает кому не надо — делает вид, что вынимает из кармана кольцо.

— Вот оно, — говорит, вертя его на свету. — Сняла и швырнула на пол, да еще и ругалась. Потому что теперь она говорит как простолюдинка. Ничего, кроме брани, от нее не услышишь. И где только наслушалась! — Он закусил губу. — Можете себе представить, сэр, как я был потрясен — до глубины души!

Он прикрывает рукавом глаза и устало садится на кровать. Потом, словно в ужасе, вскакивает.

— Эта постель! Наше брачное ложе! Подумать только — жена моя предпочла убогую каморку и соломенный тюфяк!..

«Довольно, — думаю я, — хватит уже».

— Печальный случай, — говорит врач. — Но мы займемся вашей женой, будьте уверены, она у нас забудет о своих противоестественных фантазиях...

— Как вы сказали, «противоестественных»? — вскидывается Ричард. И снова изображает скорбь. Но в глазах его мелькает искра. — Ах, сэр, — говорит он со вздохом, — вы ведь всего не знаете. Есть еще кое-что. Я надеялся утаить это от вас. Но теперь чувствую — нет, не могу.

— Правда? — оживляется врач.

Его коллега держит карандаш на изготовку.

Ричард облизывает губы. И я вдруг догадываюсь, что он собирается сказать, и быстро поворачиваюсь к нему. Он замечает и выпаливает, прежде чем я успею вмешаться.

— Сьюзен, — говорит он, — вы имели полное право стыдиться поступков вашей госпожи. Однако вашей вины в том нет. Вам не в чем себя упрекнуть. Вы не способствовали развитию той чрезмерной привязанности, которую жена моя, забыв себя от болезни, стала питать к вам...

Он кусает пальцы. Врачи остолбенели.

— Мисс Смит, — спрашивает первый, — это правда?

Я думаю о Сью. Представляю, как она сидит в каморке за стеной, радуется, что предала меня и что скоро вернется домой, к своим жуликам, в Лондон. И как совсем недавно тянулась ко мне, ласкала, называла жемчужинкой...

— Что скажете, мисс Смит?

Я начинаю плакать.