Томмазо Кампанелла

Так бог Кампанеллы, несмотря на сохранившиеся в его философии существенные черты пантеизма (учение о всеобщей одушевленности природы), оказывается богом деистической философии. Он выносится за скобки в общей картине природы, и не случайно в «Богословии» Кампанеллы воскресает старинная метафора бога-часовщика, который завел механизм природных движений подобно колесикам часов (90, стр. 224).

Глава 4. Натурфилософия и наука

Кампанелла был современником и сверстником Галилея. Их имена современники часто произносили вместе. Когда Кампанелла появился в Париже, М. Мерсенн, друг Декарта, писал: «Если бы еще здесь был и Галилей, я утратил бы охоту ехать в Италию: мы имели бы здесь двух величайших ее сыновей!» Их имена стоят рядом в истории итальянской мысли начала XVII столетия.

Их первые встречи относятся к 1593 г.: в Падуе встретились молодой профессор математики и беглый монах-философ. Из неаполитанской тюрьмы Кампанелла писал далекому другу восторженные письма по поводу появления его новых книг, высказывал свои мысли и возражения. «О если бы мне можно было обо всем этом поговорить с тобой!» (25, стр. 167). Он был единственным, кто в 1616 г. не побоялся выступить в защиту тосканского астронома и «нового метода философии», направив в Рим в разгар полемики вокруг запрещения коперниканства «Апологию Галилея». Друзья сообщали Галилею о появлении в Риме напечатанной в Германии в 1623 г. «Апологии» с ее «великолепными и неопровержимыми доводами». И когда в 1633 г. вновь сгустились тучи над Галилеем, Кампанелла, рискуя непрочной и недавно обретенной свободой, ринулся в бой против римских инквизиторов и богословов.

Имя Галилея постоянно встречается в натурфилософских сочинениях Кампанеллы. Его взгляды он излагает, иногда полностью соглашаясь с ними, иногда подвергая сомнению, иногда полемизируя, и в «Физиологии», и в «Физических вопросах», и в «Метафизике», и в «Космологии». На открытия Галилея он ссылается, обосновывая необходимость всеобщей реформы наук, в «Богословии» и в трактате «Против языческой философии».

Но на девять писем, посланных Галилею в 1611–1632 гг., Кампанелла так и не получил ответа. Можно было бы предположить, что письма Галилея Кампанелле были написаны, но не дошли до нас; но ни разу Кампанелла не сообщает о полученном письме. Галилей получил рукопись «Апологии», но не принял защиты, предложенной неаполитанским философом и богословом. Кампанелла вызывал на спор (речь шла о его собственных космологических теориях и об астрологии) — Галилей молчал. Кампанелла просил прислать точные сведения о времени рождения Галилея, чтобы составить его гороскоп, — Галилей не ответил. Кампанелла подал ученому совет изложить коперниканскую систему в форме диалога. Галилей совет принял, но Кампанелла жаловался: «Я страстно желаю выхода в свет Вашей книги, и Вы несправедливо по отношению ко мне поступили, показав ее стольким людям, но не мне» (25, стр. 232). «Мне жаль, что Вы так скупо дарите меня своим расположением, — писал он Галилею 1 мая 1632 г., узнав о выходе в свет „Диалогов“, — я внушал Вам с самого начала изложить Вашу систему в форме диалога, так ждал его, так страстно желал, чтобы Вы сообщили мне о Ваших наблюдениях, и до сих пор мне не удалось [ознакомиться с „Диалогами“], после того как они оказались в Риме в руках лиц, не хочу сказать менее рассудительных, но не испытывающих к Вам столь сильных чувств. А теперь они напечатаны, и я узнал об этом от французских философов, написавших мне, а Вы не удостоили меня ни сообщением, ни присылкой экземпляра книги…» — и напоминал Галилею: «Моя книга — единственная, напечатанная в Вашу защиту» (25, стр. 235–236).

Не только в книгах, но и в рукописях Галилея почти нет упоминаний Кампанеллы. Правда, он прочитал внимательно Кампанеллову «Астрологию»: узнав, что книга эта вызвала гнев папы Урбана VIII, он с тревогой просмотрел ее и отметил на полях все места, где опальный автор ссылался на открытия Галилея — создателя «новой науки о звездах» (105, стр. 372).

Эту сдержанную холодность, это многолетнее молчание Галилея биографы Кампанеллы склонны были объяснить чрезмерной осторожностью ученого, предпочитавшего не вступать в опасные контакты с узником инквизиции и с опальным философом. Действительно, защита со стороны мыслителя, находящегося под сильным подозрением в ереси, не могла укрепить позиции Галилея перед лицом его многочисленных врагов. Но Галилей не торопился писать Кампанелле и тогда, когда тот в качестве придворного астролога пользовался милостями и покровительством папы. Он не вступал в ученые споры с философом и тогда, когда труды Кампанеллы вышли в свет с благословения Сорбонны.