Том VIII

Имея такое доказательное дело на глазах — у меня душа облилась скорбью, когда я прочитал в журнале «Собеседник Православный», издаваемом Казанской Духовной Академией статью «Голос Древней Русской Церкви об улучшении быта несвободных людей»; она помещена в январской книжке 1859-го года. Укоризны, ненависть, клевета, направленные Академией против дворянства, против крепостного права, во имя Церкви, объясняются последующими двумя статьями той же книжки. … Основываясь на искалеченном толковании и переводах западной Церкви Священного Писания, Академия отступает от Христианства, проповедуя мятеж; восхищает суд Божий, призывая на свой суд душу кающуюся умирающего грешника; издевается над действиями комитета по цели их сохранения выгод помещика, касается всего, что только может возмутить крестьянина и все это будто бы на основании Священного Писания! По влиянию этих статей на духовенство, особенно молодое, они могут горько отозваться в народе и, проходя незаметно для светского общества, вернее достигать цели, для которой предназначены.

9 апреля 1859 г.

{стр. 475}

№ 66

Слава Богу за все! — и мне пока очень хорошо здесь. Вице-губернатор хороший человек дан мне по моему выбору — а выбирал по трудолюбивому стремлению к добру.

28 октября 1859 г.

№ 67

Покорение Восточной части Кавказа, естественно, составит большое сокращение расходов, ибо именно там был главный театр военных действий последние три года. … Причиною этой покорности полагают отчасти падение Шамиля, а особенно свободный выпуск в Турцию, где, как носятся слухи, Правительство встретило затруднение в наплыве этих орд варваров Магометан-фанатиков и не находя приличной возможности заградить им путь.

16 ноября 1859 г.

№ 68

На днях я отправил Алешу своего в Москву готовиться к экзамену в Университет. Будьте сыну то же, что были отцу, которого Вы перевоспитали в Вашего.

21 января 1860 г.

Ставрополь

№ 69

Преосвященный Игнатий передал мне записку, вложенную Вами в письмо к нему о содержании, которое Михаил Николаевич так милостиво исходатайствовал старику Паренсову. Буду ли благодарить Вас, Николай Николаевич, словами? Их, по отношению к Вам, у меня всегда недоставало. …

21 января я проводил сына моего в Москву. Комическая личность «губернаторского сынка» была невыносима для меня и не могла не быть вредна для ребенка

3 февраля 1860 г.

Ставрополь

№ 70

Не сетую я за правду — и не оправдываю неумения моего — безуспешность всего предпринимаемого мною, чтоб развить в {стр. 476} нем [в сыне Алеше] расположение и охоту к труду. Я еще не теряю надежды, что выйдя из окружавшего его здесь общества и поступив в Университет, если он не будет ученым человеком, то по крайней мере поймет, насколько он далек от учености. Пишу я ему довольно часто; и видится мне, что разлука со мною может иметь свою хорошую сторону, потому что ежедневная моя нотация теряла силу и даже казалась, быть может, излишне докучливою; тем более, что в обществе, за немногими, очень немногими исключениями, меня прозвали старообрядцем, человеком отсталым, и не церемонились под видом искренности и дружбы всячески отклонять сына от меня и моих правил.

Что скажу Вам о себе? Дела более, чем средств разрабатывать его, а не только, чтоб иметь время следить за выполнением; к тому же большой недостаток в грамотных чиновниках увеличивает значительно массу труда.

По встрече в Егорлыке Князя Барятинского, он взял меня в карету с собою и, между прочим, неожиданно объявил мне, что имеет намерение перевести меня в Тифлис Губернатором же. Я так не ожидал этой чести, что отвечал «помилуйте, Ваше Сиятельство, я свыкся с Ставрополем и желал бы оставаться в нем», но вспомнив, что «неладно», прибавил «впрочем, делайте как Вашему Сиятельству угодно». Ответ: «Я сделаю то, что найду более полезным … там вы будете ближе ко мне». Основываясь на этом разговоре, я ожидал скорого перевода, но — слава Богу — на днях получено известие, что обошлись и без меня. Впрочем, ожидаем больших перемен во внутреннем разделении частей управления и в самом образе управления.

14 марта 1860 г.

Ставрополь

№ 71

Письмо Ваше от 4-го Марта и при нем расписку Елецкой почтовой Конторы о принятии посылки на имя Преосвященного я получил вчера и сделал распоряжение, чтоб она дошла по назначению.

Преосвященный очень болен, у него сначала обнаружились признаки лихорадки, а потом ветряная оспа, но столь сильная, как бы обыкновенная, натуральная; впрочем вчера опасность миновала, жар прекратился — произношение уясняется, но слабость или вернее расслабление чрезвычайно значительны; особенно руки и ноги совершенно пока не служат ему.

15 марта 1860 г.

{стр. 477}

№ 72