— Не надо меня лечить, — запротестовала Аш. Она заговорила по-итальянски и тут поняла, что хирург — не визигот. Она подняла голову, от удивления утихла даже немыслимая боль во всем теле. Сверху вниз на нее смотрел тучный молодой человек с растрепанными черными волосами, в красных рейтузах, раздетый до рубашки и все же потеющий в этой заполненной паром комнате, где так хорошо резонировали все звуки.
Он как будто догадался о причине ее смущения:
— Мадонна, мы — федерация; врачи и священники свободно пересекают границы даже в военное время. — Теперь она услышала, что молодой толстяк говорит с миланским акцентом. Он поднял темные брови: — И почему же не надо вас лечить?
— Потому что я этого не заслуживаю.
Аш опустила глаза, посмотрела на свою коричневую обескровленную кожу. Погрузила руки в горячую мутную воду. Тепло пропитывало ее тело, все мышцы, все кости. От большого притока тепла она расслабилась. Она и не представляла себе, как ей было холодно до сих пор. Чисто животное ощущение комфорта вернуло ей ощущение самой себя: все тело болит, избито, но она до сих пор жива.
Я могла предать их — и еще могу, — но пока не сделала этого. Просто повезло! Назовем это Фортуной. Мне дан шанс. Всего несколько дней — два, три, возможно, четыре. Фортуна покровительствует смелым.
— Почему же я не должен вас лечить? — настаивал итальянец.
— Ой, да не обращайте на меня внимания, доктор, — сказала Аш.
Рабыни, скованные цепью, поставили толстую доску поперек ванны. Другой раб — мужчина — принес блюдо и горшочек с узким горлом, сверху на нем была корка, как на пироге. Как только Аш с усилием заняла вертикальное положение в ванне, раб снял эту корку и выложил еду из горшочка на блюдо: мясное рагу, мелко нарубленные горячие травы, щучка, вино со специями. От острого запаха ее замутило. Но почти сразу тошнота прошла, сменилась спазмами, известными с детства: спазмы долгого голодания. Осторожно она выбрала небольшой кусочек мяса и откусила краешек, аж язык свернулся трубочкой, до чего необыкновенно вкусным оказался соус.
— Аш, — представилась она врачу.
— Аннибале Вальзачи.
Врач отбросил пропитанные кровью бинты, наклонился над ванной и что-то сделал с ее коленным суставом. Она от боли хрюкнула, с полным ртом.
Итальянец воскликнул:
— Боже милостивый, мадонна, чем вы занимаетесь в жизни? Таскаете плуг?
Аш облизывала пальцы и смотрела на дымящееся рагу, заставляя себя сделать перерыв в еде, не наброситься и не сожрать все разом.
— Умер король-калиф, — неожиданно произнесла она. — Умер этот старик.
Она почти надеялась услышать от Аннибале Вальзачи возражение или хотя бы вопрос, что она хочет этим сказать — ведь известие о смерти Теодориха могло оказаться ее собственным бредом. Но итальянец задумчиво кивнул:
— От естественных причин, — заметил он на своем неразборчивом северо-итальянском миланском диалекте. — Ну да… Здесь, в Карфагене, чашка беладонны — вполне «естественная причина»!
После смерти человека, стоящего у власти, всегда ходят темные слухи об убийстве. Аш кивнула в ответ и только спросила:
— Он все равно был очень болен, он не прожил бы долго — так ведь?
— Да, у него был рак. Мы — врачи, хирурги, целители, священники, — нас тут в Карфагене так много, потому что он надеялся на излечение, все равно какое. Но подобное не лечится: Господь не располагает.
«Господь или Фортуна, — подумала Аш, мгновенно вздрогнув от благоговейного страха. — Разве я не молилась всегда перед битвой? Почему бы не сделать этого сейчас?»
Она проговорила задумчиво:
— Знаете, доктор, я бы хотела увидеть священника. Зеленого. Это возможно?
— Наш господин амир — не религиозный фанатик. Так что ваше желание вполне осуществимо. Вы ведь не итальянка, мадонна? Нет… Хорошо. Тут есть три английских священника, я живу вместе с ними в нижнем городе; я знаю французского, немецкого и еще есть один, по-моему, из Савоя или из какого-то франкского графства.
Вальзачи руками огладил ее плечи, будто скотину в коровнике, опытным жестом проверил их неравномерное развитие: мускулы правого плеча более развиты, чем левого. И сказал из-за ее спины:
— Странное дело, мадонна, я бы сказал, что эта рука натренирована держать меч.
В первый раз за последние пятнадцать дней Аш от души улыбнулась. Она прислонилась спиной к стенке ванны, полной горячей приятно пахнущей воды, а он ощупал ее шею под железным ошейником.
— Как, черт побери, вы это определили, доктор?
— Мой брат Джанпаоло — кондотьер. Я начинал обучаться своему ремеслу на его теле. Пока не понял, что гражданская медицина намного менее опасна, да и платят лучше. Ваши мускулы развиты, как у человека, пользующегося мечом, и, подозреваю, военным топором для правой руки.
Аш тихонько засмеялась и почувствовала, как заколыхалось все тело. Влажной рукой она утерла рот. Врач выпустил из рук ее плечи. Оттого что он опознал ее род занятий, она совершенно пришла в себя, снова ощутила свое тело, свой дух.
Аш оперлась руками о колени и сидела в горячей воде совершенно неподвижно, глядя вниз.