Том I: Пропавшая рукопись

Далеко внизу, в левом и правом крыле бургундской армии, грубые голоса громко выкрикивали приказы. Секундная пауза, и безошибочно узнаваемый звук: «теньк!» и «ж-ж-ж!» — выпущены стрелы. Один полет стрел — и больше не слышно приказов: наступила нечеловеческая тишина на всей передовой.

— Молодцы, — прошептала она. — Молодцы, мать вашу.

Где-то внизу вскрикнул визигот.

Дигори Пастон своими костлявыми руками накрыл руки английского дьякона, лицо его было напряженным, с губ потоком лились молитвы.

Аш отвернулась. Ветер бил в ее покрытые доспехами плечи и спину. Сильный ветер поднимался — и у нее от порыва ветра перехватило дыхание, снег залепил ей глаза, царапая кожу, она провела по лицу латной рукавицей, сметая снег, и наклонилась с коня:

— Людмила, вперед!

Русская женщина вышла из рядов и двинулась вперед, прямо в вихри снега. Аш прислушалась, склонив голову набок. Наверх доносился визг летящих стрел, всех одновременно, и у нее запульсировал мочевой пузырь, струйка горячей мочи смочила рейтузы. Это от звука. Звук летящей стрелы просто разрывает нервы; а когда он прекращается, то еще хуже.

Неуклюжими руками она снова надела шлем; вокруг нее все ее люди опускали забрала и наклонялись всем телом вперед, как бы навстречу ветру, подставляя летящим наконечникам стрел и кончикам кинжалов изогнутые поверхности стальных шлемов.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — монотонно ругался Герен аб Морган.

Свист летящих стрел сразу прекратился — значит, стрелы во что-то попали. Она поскакала вперед. Никто не кричал, не падал.

Ее ухватила за стремя спотыкающаяся, залепленная белым фигура.

— Они попали в землю! Тридцать футов недолета до передовой! — крикнула Людмила Ростовная.

— Так! — Аш сделала попытку взглянуть назад, против ветра, сразу в рот набилась снежная крупа, выплевывая ее, она позвала: — Рикард!

Парнишка подбежал, на голове у него был напялен шлем лучника, у пояса висела короткая кривая сабля.

— Что, командир?

— Давай бегунов вниз! Не вижу знамени Синего медведя, note 110 будем полагаться на бегунов и всадников. Пошел!

— Есть, командир!

— Людмила, скачи к графу Оксфорду, скажи ему — получилось! Хочу знать, срабатывает ли на всем поле боя!

Женщина подняла руку и пустилась вверх по склону, оскальзываясь по снегу и грязи. Аш дрожала, холод стали ощущался даже сквозь камзол с подкладкой и рейтузы. Между ног было мокро и холодно. Она развернула Счастливчика и ездила по снегу взад-вперед перед своими пятью сотнями Льва Лазоревого, поставив Ансельма отвечать за артиллерию, а Герена — за лучников, а рыцарями командовал подозрительно спокойный Эвен Хью.

В воздухе послышалось жужжащее бренчанье.

Аш придержала поводья Счастливчика. Огромный конь под ней дрожал. Она стояла в стременах, кишки по-прежнему бунтовали; и очень медленно она дефилировала перед рядами своих солдат вверх-вниз. Одна стрела упала оперением в грязь в пятнадцати футах перед ней.

В воздухе послышался звук натягиваемых тетив. Со звоном летели стрелы. Шум все возрастал, и вдруг ей пришла мысль, что в христианском мире не осталось больше ни одной стрелы; летели тучи стрел из изогнутых по-своему луков визиготов, тучи германских стрел, стрел из имперских войск, которые виднелись среди вражеских полков.

Ветер из-за линий бургундских войск дул так сильно, что снег стал лететь горизонтально на юг.

— Продолжайте молиться! — крикнула она Дигори и Ричарду. Звуки мессы из-за спин основных войск Карла доносились урывками сквозь завывания ветра.

— Ну, теперь… — выдохнула она.

Не особое какое-то чудо — если учесть, что погодные условия всюду схожи и солнца нет, — но все-таки чудо! Снег. Снег — и ветер.

Вокруг в воздухе клубились белые вихри, и она потеряла ощущение перспективы. Греясь о теплое тело Счастливчика, о пар его дыхания; она скакала вдоль цепи своих; здесь говорила словечко человеку, зять которого сражался под командованием Кола де Монфора, там — женщине-лучнику, которая пила со шлюхами, шедшими за контингентом беженцев — немецких рыцарей; все это не ради какой-то информации, а просто чтобы дать им почувствовать, что она рядом, тут, с ними, чтобы они ее видели, слышали или осязали.

— Мы для этого пришли сюда, это наша работа, — снова и снова повторяла она. — Пусть себе стреляют. Стрелы тратят. Еще пару минут — и мы зададим им перцу. Какого они никогда не видели. Последний удар в их жизни!

Снег стал не таким густым.

Дигори Пастон и Ричард Фавершэм, поддерживая друг друга, стояли коленями в снегу и грязи. Бертран по очереди прикладывал к губам каждого фляжку с вином, его толстое белое лицо осунулось от страха. Оба священника молились хрипло, задыхаясь. «Боже, — подумала она, — как нам нужен ты, Годфри!»

Дигори Пастон повалился лицом прямо в снег.

— Готовьтесь стрелять! — закричала она Герену аб Моргану.