Том 9. Три страны света

Большую часть романа составляют собственно «романические» истории с преобладанием «авантюрного» элемента. [42]На этом фоне выделяются такие эпизоды романа, как прощание Каютина с Полинькой, диалоги Кирпичова с приказчиком, сцены супружеской ревности в мастерской дамского магазина Беш, описание осеннего вечера в доме скучающего помещика Ласукова, рассказ Дарьи Рябой о ее жизни в деревне, обладающие достоинствами «малых» жанров. Обычно же заданные и заимствованные сюжетные схемы приобретают в «Трех странах света» самодовлеющее значение, унифицируя характеры персонажей. Живые лица, талантливо обрисованные во вступительных эпизодах романа, постепенно превращаются в маски: Каютин символизирует мужество, горбун — неистовую любовную страсть, Полинька — постоянство, Хребтов — находчивость. Другие герои выступают в романе изначально в одном амплуа: башмачнику свойственна беззаветная преданность, Тульчинову — добродушие, Саре — гордость.

Жанр своего романа Некрасов определяет термином «легкая беллетристика» (ПСС, т. X, с. 116). [43]Обращение к этому жанру естественно для Некрасова, начинавшего в том же роде, и симптоматично для «Современника», вступившего в 1848 г. в трудный период своего существования.

Определение Некрасова уточняется воспоминаниями Панаевой: «Некрасову пришла мысль написать роман во французском вкусе» (Панаева, с. 175). Действительно, изощренная изобретательность вымысла, особенно в сфере интриги, резкая типажность характеров, тщательно выписанные детали, мелодраматические эффекты в водевильный комизм — все это перешло в «Три страны света» преимущественно из французской беллетристики 1840-х гг.

Сходство с романами новейшей французской школы наблюдается, и в отдельных сюжетных мотивах. В «Парижских тайнах» Э. Сю (рус. пер. — 1844). [44]фигурируют, например, швея, соединяющая свою судьбу со вчерашним студентом (Риголетта и Жермен; ср. Полинька и Каютин), гордая аристократка, оплачивающая расходы своего любовника (герцогиня де Люсне и виконт Сен-Реми; ср. Бранчевская и дон Эрнандо). В романе того же автора «Агасфер» (рус. пер; под заглавием «Вечный жид» — 1846) действие происходит в трех частях света — в Европе, Азии и Америке. Заглавие пролога — «Две части света» (ср. заглавие некрасовского романа). В романе П. Феваля «Сын дьявола» (рус. пер. под заглавием «Сын тайны» — 1847) изображены старый ростовщик (Араби; ср. с горбуном) и добрый шарманщик, влюбленный в швею (Реньо; ср. с Карлом Иванычем и с немцем-шарманщиком, влюбленным в Катю). Здесь же представлены сцены в танцевальном заведении и картины маскарада в здании Большой Оперы (ср. аналогичные эпизоды в «Трех странах света»). Такого рода переклички весьма многочисленны.

К французским литературным нравам следует отнести прецедент коллективного авторства — например, романы Дюма, написанные совместно с О. Маке и другими.

Можно, вероятно, обнаружить точки соприкосновения и с другими произведениями французских писателей. [45]Однако точность, с какою может быть зафиксировано литературное происхождение героев и ситуаций, разумеется, весьма относительна, ибо здесь возможно одновременное воздействие нескольких произведений с аналогичным сюжетом. Так, некоторые типажи «Парижских тайн» — добродетельная швея, светская львица — дублируются в «Сыне дьявола» (Гертруда, Сара де Лоранс). [46]

Исследователями Некрасова отмечены также следы воздействия английской литературы. [47]В этой связи упоминают роман Диккенса «Николас Никльби» (рус. пер. — 1840), имея в виду сюжетную линию ростовщика, виновника разорения и гибели своего сына. [48]В том же романе фигурируют швейная мастерская с ревнивой хозяйкой, девушка, преследуемая хозяином мастерской, и ряд других персонажей и эпизодов, представленных в «Трех странах света».

Другим произведением английской литературы, отозвавшимся в «Трех странах света», можно считать роман Г. Филдинга «Том Джонс» (рус. пер. — 1848). Здесь наблюдается сходство в «Прологе»: богатому помещику, известному своей добротой, подкидывают младенца.

Во всех отмеченных случаях зарубежный образец дает первоначальный творческий импульс и присутствует в романе лишь в виде общей сюжетной схемы.

Реминисценции из русской литературы менее очевидны.

Отмечено общее воздействие Гоголя — в портретных характеристиках, жанровых сценах, диалогах, сравнениях, лирических отступлениях (см.: Евгеньев-Максимов, т. II, с. 150–151). Прослеживается некоторая аналогия с «Портретом»: бедный художник, снимающий комнату на Васильевском острове, квартирный хозяин, угрожающий ему выселением, богатый и безжалостный ростовщик, обитающий в захолустье, старухи, промышляющие поношенным платьем.