Том 9. Рассказы. Капкан

Всякий раз, с воем взлетая на волну, его лодка наполовину выпрыгивала из воды, а погружаясь снова, вздымала носом фонтаны сверкающих брызг. Когда она развернулась, чтобы причалить к берегу, ее захлестнула волна, и стоявший на носу индеец стал отчаянно работать веслом, не давая ей опрокинуться. Но Джо встал на ноги так спокойно, словно был уже на берегу; он небрежно помахал им рукой и, повернувшись спиною, заглушил мотор.

«А я мог его застрелить», — подумал Ральф.

Байдарку несло вдоль мыса. Джо спрыгнул в воду, вытащил суденышко на берег и стоял, рассматривая оборванных беглецов, которые ждали, держась за руки. Он ничем не проявлял гнева: глаза его смотрели без всякого выражения, губы были неподвижны, но руки он Ральфу не протянул, а Джо Истер обычно жал при встрече руку, если не сжимал кулак.

Они ждали, а это лицо, словно высеченное из красного гранита, грозно маячило над ними, и наконец Ральф вскрикнул:

— Слушай, кончай скорее! Можешь стрелять! У меня нет сил оправдываться. Мы тут подыхали с голоду.

Ну, стреляй же! Но знай, что ты с ней обходился скверно. Что ж, твоя взяла. Ты спас ее от меня.

Глаза Джо расширились и смягчились, голос стал совсем мягким.

— Я здесь не для того, чтоб спасать ее. Я думал спасти тебя!

— Не хочу я, чтоб меня спасали! — истерически кричал Ральф. — Меня не запугаешь! И ее тебе больше не запугать!»?

— Да что ты, Ральф! Неужели я стал бы тебя запугивать. Я тебя очень уважаю! Мне никто так не нравится, как ты, разве только Па Бак. Я даже надеялся, что мы станем друзьями на всю жизнь. И…

Тут он словно в первый раз заметил Элверну, его взгляд остановился на ней задумчиво и неприязненно. Потом он снова повернулся к Ральфу и тепло посмотрел на него.

— Индейцы сказали мне, в какую сторону вы поплыли, и я сразу догадался, что она тебя уговорила взять ее с собой. Я знаю, ты человек долга. Ну, я и подумал, что когда ты отсюда выберешься и вернешься в Нью-Йорк, то сочтешь своим долгом остаться с ней. А уж тогда плохо твое дело. Вот от чего я хотел тебя спасти. Ты бы ее возненавидел. Да, поначалу и я был не лучше других. С ума сходил при мысли, что моя жена может кого-то предпочесть такому великому и благородному герою, как я. Но с этим я справился и… Ни одна женщина на свете, скажу тебе, не стоит того, чтоб ради нее пожертвовать настоящей дружбой. А тем более эта женщина, Ральф. Она хоть и милая, но она дрянь. У них с Кудрявым Эвансом дело далеко зашло, дальше некуда.

— Неправда! — пискнула Элверна, но Джо заглушил ее слабый голос.

— Сколько их еще было, не знаю. Но про Кудрявого знаю наверняка. Я все думал, она образумится. Но теперь вижу, на это надеяться нечего. Я на ней поставил крест. Но я не хочу, чтоб она и твою жизнь изгадила, Ральф. Я доставлю вас обоих в Виннипег, посажу ее в миннеаполисский поезд и распрощаюсь с тобой. Или, может быть, ты захочешь снова попробовать отыскать своего друга Вудбери.

Голос у Джо был безжизненный, и Ральф тоже чувствовал себя безжизненным, унылым и никчемным во время этого нелепо вежливого разговора, этого многословного возврата к пошлым будням после головокружительных приключений.

Он присел на песок; Элверна села рядом с ним, а Джо — напротив, к ним лицом; он с бессмысленным видом скреб подбородок и твердил:

— Да, можешь снарядиться в фактории, здесь на озере, и догонять Вудбери.

— Могу, — пробормотал Ральф. — Но он мне теперь безразличен. А Элверна нет! Надеюсь, я сумею кое — что сделать для нее. Понимаешь, я решил взять ее в Нью-Йорк. Там я дам ей образование…

— Ну нет. Довольно она бед натворила. Будет жить у моей тетки в Айове, — равнодушно отрезал Джо. — И если научится прилично себя вести, тогда, может быть…

— К черту!

Это выкрикнула Элверна. Она вскочила, сжав кулаки.

— Надоели вы мне оба! Вы, мужчины, думаете, что можете распоряжаться мной, думаете, меня можно покупать, продавать, дарить, как собаку. Что ж, раньше действительно было можно. Но теперь кончено. После того, что я пережила, не выйдет! Ральф! Разве я хныкала?

— Нет.

— Отлынивала от работы? Бездельничала? Трусила?

— Ни разу.

— Вот видишь. А ты, Джо Истер, или убей меня, или заткни глотку. Застрели меня, если тебе угодно, плевать я на это хотела. Но в содержанки я больше не пойду. Эх ты, дурак! Безмозглый дурачок! Я была просто шалым ребенком, девочкой. А ты хотел превратить меня в старуху вроде мамаши Макгэвити, только такую, с которой приятней спать. Не стану я жить с твоей драгоценной тетушкой! И назад не вернусь, не желаю быть маникюршей. Захочу — свою парикмахерскую открою. А захочу — поеду с Ральфом в Нью-Йорк. Но теперь я сама буду решать, понятно?

— Ты сделаешь то, что я тебе велю… — начал Джо.

— Серьезно? А ну, взгляни сюда!

Не сумасбродная девчонка из Мэнтрапа, у которой взрывы ребяческой ярости сменялись ребяческим весельем, смотрела теперь на них с высоты своего роста, а суровая, решительно подбоченившаяся женщина. Ее лицо обветрилось до черноты и было исцарапано колючками, руки огрубели и покрылись грязью, голос был непреклонен, а глаза полны бесстрашного презрения.