Том 9. Рассказы и очерки

— Захоти Загарин похлопотать вплотную, небось, сумел бы остаться… Видно, не очень-то трогательны домашние обстоятельства… Экая, в самом деле, семейная идиллия… После четырех-то лет… И я встретил Виктора Иваныча… Вовсе не имеет вида страдальца… Еще бы! Только что в штабе подъемные получил!..

Никулин захихикал и прибавил:

— Я было к нему с участьем, а он ответил с большим «ассаже»… Еще товарищ! Прижучило бы его очень, спросил бы Николая Сергеича Никулина совета… Он и сказал бы ему, как избавиться от назначения. Знаю лазейку… Но только он, видно, раздумал…

— Какую лазейку? — спросили с разных сторон.

— Ну да уж есть такая… Так и разбалтывай!.. Ведь вы, господа, не отказываетесь от хороших назначений! — лукаво улыбаясь, сказал Никулин.

— Загарин антик^* — откажется… Вы ему скажите про нее… Он попытается, — сказал товарищ Виктора Ивановича.

— Небось, самому хочется?.. Поздно… Пока что, а подъемные тю-тю… Долги-то, верно, у Загарина есть! — ответил, смеясь, Никулин.

Однако глаза его особенно забегали.

V

Загарин действительно не делал больше никаких попыток.

Он походил на того мужественного приговоренного, у которого нет более надежды, и ему остается только скрывать мучительную тоску, похожую на агонию, в эти немногие дни перед разлукой, чтобы не увеличивать страданий безумно любимой жены и единственно преданного друга.

И Виктор Иванович геройски переносил несчастье.

С утра до вечера он был на корвете, где заканчивались портовые работы, и старался заботами о скорейшем уходе «Воина», согласно предписанию начальства, отвлекаться от назойливых тяжелых дум.

И офицеры и матросы, видимо довольные новым командиром, встретили его так радостно, что Виктор Иванович был тронут. Он, конечно, догадался по этой встрече, что прежний командир уже напугал людей своей неумолимой строгостью наказаний и надменно-дерзким обращением, и матросы так обрадовались, уверенные, что дальнее плавание, и без того неприятное им, морякам поневоле, по крайней мере не будет беспрерывной «каторгой» с постоянным страхом наказаний и вечным трепетом перед жестоким педантом-командиром.

Недаром же Петровский имел репутацию блестящего капитана, на судах которого матросы были «идеально» расторопны, суда — игрушками, и сам он — один из лучших представителей флота по лихости, находчивости, энергии и железной воле.

Хоть хорошая молва и не так бежит, как дурная, тем не менее о Загарине матросы кое-что знали. И с первого же дня, как на клипер приехал новый командир, и офицеры и матросы вздохнули. И лица стали не такие подавленные. И разговоры в кают-компании и на баке пошли другие. Даже «Волчок», маленький песик, кем-то из матросов привезенный с берега на клипер и впредь до распоряжения почти не показывавшийся на палубе, вдруг появился и путался между матросами, сперва робкий, с поджатым хвостом, а через день уже не без гордости носил его крендельком, и матросы уже не сомневались, что «Волчок» поедет с ними в «дальнюю».

Судовой врач Нерозов, недавно окончивший курс молодой человек, поступил в морскую службу для того, чтоб попасть в дальнее плаванье и увидать роскошную природу, диковинные страны и людей. И, счастливый, что мечты его осуществились, он через месяц принужден был отказаться от желанного плавания — до того расстроил и напугал Петровский своим обращением с людьми и жестокостью, и подал в отставку. Теперь молодой человек снова обрадовался и, взволнованный от страха, что уж поздно вернуть отставку, он в тот же день полетел хлопотать и вечером веселый вернулся с берега. Он останется и пойдет в плавание да еще с таким капитаном, как Загарин.

— Вы вот радуетесь, и все мы радуемся, что пойдем с Виктором Иванычем. А он-то, бедняга, кажется, недоволен, что едет! Недаром отказывался! Да только не «выгорело» Виктору Иванычу! Не умеет он просить начальство. Не из таких! — сочувственно говорил старший механик Биркин, и сам бывший «не из таких».

— Отчего же Загарин отказывался? — спрашивал доктор.

— Вот подите ж… На редкость привязан к своей жене… Просто не так, как у нас, в Кронштадте, а вроде как обезумевший. Бывают же такие мужья… Ну да и Вера Николаевна… Я видал ее… Просто на сердце веселей, как увидишь такую даму…

Молодой доктор серьезно заметил, что сильные привязанности иногда очень расстраивают нервную систему… Но, по-видимому, Загарин не кажется неврастеником.

— И не покажется… С характером человек.

Тем не менее молодой врач решил, что он будет наблюдать за капитаном и постарается помочь ему, если нервы его будут расстроены.

На другой день в кают-компании было известно, что Загарин, из-за необходимости расстаться с семьей, отказывался от назначения.

Эта новость не произвела на офицеров, даже и на женатых, сильного впечатления.

Кроме старшего механика и врача, обоих холостых, все больше удивлялись, но не сочувствовали. А мичмана, с жестокостью очень молодых людей, даже подсмеивались над пожилым человеком, которого сумасшедшая и продолжительная любовь к жене, — будь она хоть бы сама милая Вера Николаевна, — казалась смешной и даже несколько унизительной для моряка.