Незнамов
Миловзоров. Наверху, в уборной, водку пьет.
Незнамов. Хорошее это занятие. О, как бы я желал, чтобы все это оказалось вздором!
Миловзоров. А если правда?
Незнамов. Ну, тогда я сумею наказать себя за глупую доверчивость; да и еще кой-кому достанется!
Коринкина. Уходи! Сюда идет Кручинина, она хочет отдохнуть. Что Незнамов?
Миловзоров. Подействовало.
Коринкина. То-то он вышел, как в воду опущенный. Значит, вечером будет спектакль.
Миловзоров. Да, этот вечер будет с финалом; Незнамов эффекты всегда к концу приберегает.
Входит Кручинина.
Коринкина. Пожалуйте! Я уезжаю. Уж извините, у нас все уборные плохи! В моей хоть отдохнуть можно; а в других повернуться негде.
Кручинина. Да, у меня неудобно и дует очень.
Коринкина. Здесь все-таки и знакомых принять можно.
Кручинина. Мне некого.
Коринкина. Как знать! У нас ведь постоянно на сцене публика толчется, случается, что и зайдет кто-нибудь! Так до свидания у Нила Стратоныча! За вами Миловзоров заедет.
Кручинина. Да, я уж просила его.
Муров
Кручинина. Что же вам угодно?
Муров. Я желаю знать, ошибаюсь я или нет. Театральное освещение, румяна, гримировка — все это так изменяет физиономию, что можно найти сходство и там, где его нет.
Кручинина. Ну, вот я теперь без гримировки. Что же вы находите?
Муров. Я изумлен еще более. Такой игры природы не может быть. Когда смотришь на вас, или надо не верить глазам своим, или, извините, нельзя удержаться от вопроса.
Кручинина. Спрашивайте!
Муров. Вы Любовь Ивановна Отрадина?
Кручинина. Да, я Любовь Ивановна Отрадина.
Муров. Но откуда вы явились, где вы были до сих пор, что делали, как поживали?
Кручинина. Я так полагаю, что вам этого ничего знать не нужно; потому что до вас это нисколько не касается.
Муров. Но откуда ж у вас это имя? Зачем вы явились сюда под чужой фамилией?
Кручинина. Я поступила на сцену, начала новую жизнь, потому и переменила фамилию; это обыкновенно так делается. Я взяла имя и фамилию моей матери. Вы кончили ваши вопросы?
Муров. Вы желаете поскорей отделаться от меня, прекратить разговор и указать мне дверь.
Кручинина. Нет, я жду, когда вы кончите спрашивать.
Муров. Я кончил.
Кручинина. Ну, теперь я вас спрошу. Где мой сын, что вы с ним сделали?
Муров. Да ведь уж я вам писал, что он умер. Разве вы моего письма не получили?
Кручинина. Нет, получила, но вы меня обманули. Он выздоровел, и когда вы мне писали об его смерти, он был жив.
Муров. Если вы это знали, отчего вы не приехали и не взяли его?
Кручинина. Я узнала только вчера. А тогда я не могла приехать, я была очень больна: меня увезли полумертвую. Вы это знали хорошо. Зачем вы меня обманули?
Муров. Один поступок всегда влечет за собой другой. Я боялся, что вы вернетесь, пойдет разговор, может дойти до моей жены и на первых порах рассорит нас.
Кручинина. Ну, это все равно; дело кончено. Куда вы дели моего ребенка? Говорите только правду, я сама кой-что знаю.
Муров. Мы нашли очень хороших, достаточных людей; я им передал сына своими руками и, отдавая, надел тот медальон, который вы мне оставили.
Кручинина. Так он цел, он у него? Там его золотые волосы, там я и записку положила.
Муров. Какую записку?
Кручинина. Так, маленькую. Я записала день его рождения.
Муров. И больше ничего?
Кручинина. Уж теперь не помню.