Том 9. Братья Карамазовы I-III

В 1883 г. Л. Н. Толстой говорил Г. А. Русанову, что «не мог дочитать» «Карамазовых».[84] В последующие годы отношение его к роману меняется. 2–5 ноября 1892 г. Толстой перечитывает «Карамазовых» и пишет жене: «Очень мне нравится».[85] Особенно сочувственно выделял Толстой начиная с середины 1880-х годов в романе образ Зосимы и его поучения, созвучные нравственным идеалам позднего Толстого. Рассказ Зосимы о поединке (ч. II, кн. VI, гл. II) он в 1905 г. читал вслух. «То место, где офицер дает пощечину денщику, Л<ев> Н<иколаевич> прочел внятно, — записал об этом чтении мемуарист, — а читая то, где он раскаивается в том, что сделал, рыдал и глотал слезы».[86] «Братья Карамазовы» были одной из последних книг, читаемых Толстым.[87]

В 1885 г. Толстой ставит в один ряд (по силе реалистического воплощения) образы Федора Карамазова и Ивана Грозного в знаменитой картине И. Е. Репина. В 1886 г. он писал с негодованием о тогдашней царской цензуре: «Все запрещают <…> Старца Зосиму и того запретили».[88] Толстой имел в данном случае в виду не пропущенную цензурой переработку для издательства «Посредник» главы из романа Достоевского под заглавием «Старец Зосима».

Эмоциональны и глубоки суждения о романе «Братья Карамазовы» художника И. Н. Крамского. 14 февраля 1881 г. он писал П. М. Третьякову: «Я не знал какую роль Достоевский играл в Вашем духовном мире, хотя покойный играл роль огромную в жизни каждого (я думаю), для кого жизнь есть глубокая трагедия, а не праздник. После „Карамазовых“ (и во время чтения) несколько раз я с ужасом оглядывался кругом и удивлялся, что все идет по-старому, а что мир не перевернулся на сваей оси. Казалось: как после семейного совета Карамазовых у старца Зосимы, после „Великого инквизитора“ есть люди, обирающие ближнего, есть политика, открыто исповедующая лицемерие, есть архиереи, спокойно полагающие, что дело Христа своим чередом, а практика жизни своим: словом, это нечто до такой степени пророческое, огненное, апокалипсическое, что казалось невозможным оставаться на том месте, где мы были вчера, носить те чувства, которыми мы питались, думать о чем-нибудь, кроме страшного дня судного. Этим я только хочу сказать, что и Вы и я, вероятно, не одиноки. Что есть много душ и сердец, находящихся в мятеже <…> Достоевский действительно был нашею общественною совестью!».[89] Прочность, долговременность такого отношения И. Н. Крамского к роману Достоевского подтверждается его письмом к А. С. Суворину от 21 января 1885 г.: «…когда я читал „Карамазовых“ то были моменты, когда казалось: „Ну, если и после этого мир не перевернется на оси туда, куда желает художник, то умирай человеческое сердце!“»[90] Восторженно отнесся к «Братьям Карамазовым» и великий русский физиолог И. П. Павлов. Противоположное Крамскому критическое отношение И. Е. Репина к «Братьям Карамазовым» отражено в его письме к художнику от 16 февраля 1881 г.[91] Из суждений русских писателей конца XIX — начала XX в. о романе надо выделить также суждения В. Г. Короленко, критиковавшего утопические идеалы автора «Карамазовых» и сочувственно выделявшего в нем главу «Бунт».

В конце XIX и начале XX в. философская и этическая проблематика романа привлекла пристальный интерес представителей символистской критики и русской идеалистической философской мысли — В. В. Розанова, А. Л. Волынского, Д. С. Мережковского, С. Н. Булгакова, Вяч. Иванова, Л. Шестова, Э. Л. Радлова, Н. А. Бердяева и других, уделивших «Карамазовым» значительное место в общих трудах о Достоевском, а также ряд специальных статей. Обратив серьезное внимание на философско-этическое содержание «Карамазовых» и подвергнув философскому анализу многие из образов романа, эти критики и исследователи — идеалисты и символисты — стремились опереться на «Карамазовых» в построении собственных философских и эстетических концепций. Идеалистическое направление в толковании романа вызвало отпор А. Луначарского и М. Горького.[92]

10

Первые переводы «Братьев Карамазовых» появились в восьмидесятые годы XIX в. сначала в Германии (1884), а затем во Франции (1888). В 1890 г. перевод «Карамазовых» выходит в Норвегии, в 1894 г. — в Чехословакии, в 1901 г. — в Италии, в 1912 г. — в Англии, в 1915 г. — в Румынии, в 1923 г. — в Сербии.

«Братья Карамазовы» не укладывались в рамки натуралистической эстетики и притягивали к себе тех, кто в Германии конца XIX — начала XX в. искал новых путей. В связи с этим здесь выходят в свет новые переводы романа, а его популярность неуклонно растет. Поэт и романист Ф. Верфель заявляет в 1910-е годы, что «Карамазовы» способствовали формированию его поэтики, идейных и эстетических привязанностей. В стихах и романах Верфеля прямо или косвенно восходят к последнему роману Достоевского тема столкновения «детей» и «отцов», трактовка вины и ее искупления, мотив встречи человека с чертом. Многие его герои, подобно Ивану Карамазову, не атеисты, но «бунтари против авторитета божьего».[93]