Том 9

Она нервно вскочила, когда Пуаро церемонно пожелал ей доброго утра.

— Вы испугали меня, мосье Пуаро! Я не слыхала, как вы подошли по траве. Так вы еще здесь, в Вормсли Вейл?

— Я все еще здесь.

— Почему?

Пуаро пожал плечами.

— Это прелестное, уединенное место, где можно отдохнуть. Я отдыхаю.

— Я рада, что вы здесь, — сказала Лин.

— Так вы не скажете мне, как все остальные в вашей семье: «Когда вы вернетесь в Лондон, мосье Пуаро?» — и не будете с нетерпением ждать ответа?

— Они хотят, чтобы вы вернулись в Лондон?

— Кажется, так.

— Нет, я этого не хочу.

— Это я вижу. А почему, мадемуазель?

— Потому что это значит, что вы не успокоились. Не поверили в то, что это сделал Дэвид Хантер.

— А вам так сильно хочется, чтобы он… оказался невиновным?

Он заметил, как слабый румянец разлился под ее бронзовым загаром.

— Естественно, я не хочу, чтобы человека повесили за преступление, которого он не совершал.

— Естественно… О да!

— А полицейские просто предубеждены против него, потому что он дразнит их. Это худшее в Дэвиде: он любит дразнить людей.

— Полиция предубеждена не настолько, как вы думаете, мисс Марчмонт. Предубеждены были присяжные. Они отказались последовать совету коронера. Они вынесли приговор о виновности Дэвида, поэтому полиция была вынуждена арестовать его. Но могу вам сообщить, что полиция далеко не удовлетворена доказательствами в деле Дэвида.

Она спросила живо:

— Так, значит, они могут отпустить его?

Пуаро пожал плечами.

— А кто, вы думаете, совершил убийство, мосье Пуаро?

Пуаро медленно произнес:

— В тот вечер в «Олене» была какая-то женщина.

Лин воскликнула:

— Я ничего не понимаю. Когда мы думали, что этот человек — Роберт Андерхей, все казалось так просто. Почему майор Портер застрелился? Мы снова там, где начинали.

— Вы — третий человек, произносящий эту фразу.

— Да? — удивилась она. А что вы делаете теперь, мосье Пуаро?

— Разговариваю с людьми. Вот что я делаю. Просто разговариваю с людьми.

— И не спрашиваете их об убийстве?

Пуаро покачал головой.

— Нет, я только… как бы это сказать… собираю сплетни.

— И это помогает?

— Иногда да. Вас удивило бы, как много я знаю о повседневной жизни в Вормсли Вейл за последние несколько недель. Я знаю, кто куда ходил гулять, кого встречал, а иногда — что они говорили. Например, я знаю, что этот Арден шел в деревню по тропе мимо усадьбы Фэрроубэнк и спросил мистера Роули Клоуда о дороге, что у него не было багажа, — только рюкзак. Я знаю, что Розалин Клоуд перед тем провела больше часа на ферме с Роули Клоудом и что там чувствовала себя счастливой, а это так необычно для нее.

— Да, — подтвердила Лин. — Роули говорил мне. Он сказал, что она была похожа на служанку, получившую выходной день.

— Ага, он так сказал? — Пуаро помолчал, затем продолжал:

— Да, я знаю кучу историй о том, кто куда ходил. И я слышал кучу историй о людях, находящихся в затруднительном материальном положении. Например, о вас и о вашей матери.

— Это не секрет, — сказала Лин. — Мы все пытались выжать деньги из Розалин. Вы это имели в виду, да?

— Я этого не говорил.

— Но это правда! И я полагаю, вы слышали сплетни обо мне и Роули и Дэвиде.

— Но вы собираетесь выйти замуж за Роули Клоуда?

— Собираюсь ли? Если б я сама знала… Именно это я пыталась решить в тот день, когда Дэвид выбежал из лесу. Эта мысль была похожа на большой вопросительный знак в моем мозгу. Что мне делать? Что мне делать? Даже поезд в долине, казалось, задавал тот же вопрос. Паровозный дым в небе стоял в форме вопросительного знака.

На лице Пуаро появилось странное выражение.

Неверно поняв его, Лин воскликнула:

— О, неужели вы не видите, мосье Пуаро, как все это трудно? Вопрос вовсе не в Дэвиде. Дело во мне! Я изменилась. Я была в отъезде три… почти четыре года. Теперь я вернулась, но вернулась другим человеком. И это общая трагедия. Люди возвращаются домой изменившимися, должны снова приспосабливаться к прежней жизни. Нельзя уехать, жить по-иному и не измениться.

— Вы не правы, — сказал Пуаро. — Трагедия жизни состоит в том, что люди не меняются.

Она изумленно посмотрела на него, покачала головой. Он настаивал:

— Да-да. Это так. Но почему вы уехали одной из первых?

— Почему? Я ушла в армию, пошла служить.

— Да-да. Но почему вы вступили в армию в числе первых? Вы были помолвлены. Вы любили Роули Клоуда. Ведь вы могли бы работать на ферме, здесь, в Вормсли Вейл?

— Могла бы, наверно. Но я не хотела…

— Вы хотели уехать отсюда. Вы хотели побывать за границей, увидеть жизнь. Вы хотели, быть может, уехать от Роули Клоуда. И теперь вы неспокойны, вам все еще хочется… уехать! О нет, мадемуазель, люди не меняются!

— Когда я была на Востоке, я тосковала по дому! — воскликнула Лин, как бы защищаясь.

— Да-да. Вам хотелось быть там, где вас не было. И так, может быть, с вами будет всегда. Вы мысленно рисуете себе картину, например, как Лин Марчмонт возвращается домой… Но эта картина не осуществляется, так как та Лин Марчмонт, которую вы воображаете, не настоящая Лин Марчмонт. Это та Лин Марчмонт, какой вы хотели бы быть.

Лин спросила с горечью: