Том 9

Ефросинья(еще издали видит насторожившиеся глаза Ивана. Идет смгло, со сжатым ртом, с платком для слез в левой руке. Перекрестясь, взглядывает на покойницу, закидывает голову, заламывает руки и начинает голосить так, что невыносимо слушать этот вопль). Ах, да зачем… зачем ты нас покинула… Ах, да на кого ты нас оставила… Ах, да не с нами, не с нами душенька твоя голубиная…

У Ивана задрожало все лицо, он вытянул шею, вслушиваясь. Ефросинья грохнулась на колени, поклонилась гробу и, тяжелая, плачущая, сползла со ступеней.

Репнин(движения его озабоченны, торопливые, мелкие. Исполнив обряд прощания, хочет отойти, но, притянутый взором Ивана, поворачивается к нему и – горестно, просто). Жертва злобы нашей, жертва окаянства нашего. Перед успением красоты этой – все шелуха, ветром гонимая, все – суета сует.

Иван (с тихой ненавистью, раздельно). Проходи.

Ведут под руки митрополита Филиппа. Иван вытягивается, будто ему не хватает дыхания.

Филипп(преклоняется перед гробом, дает последнее целование и, опираясь на посох, глядит на Ивана). Зачем ты стоишь у гроба? Не молишься ты. Не скорбь, не покорность воле божией, не кротость червя земного в душе твоей! Как тигр, ты ищешь жертвы. Отмщения алчешь. Доколе же тебе лютовать? Смирись, не оскверняй великой тишины успения.

Иван(весь сотрясаясь от гнева, но сдерживаясь). Молчи. Только молчи, одно говорю – молчи, Филипп. Молчи и благослови ее.

Филипп благословляет покойницу и широким размахом креста осеняет Ивана. Царь отшатывается. Ко гробу на помост грузным шагом всходит М а л ю т а. Филипп повернулся к нему, потом взглянул на Ивана, тяжело вздохнул через запекшиеся уста.

Филипп. Брезгаешь, государь? Иван. Да…

Филипп. Прощай, государь. Иван. Прощай…

Малюта помогает свести митрополита с помоста. Под сводами движение, шепот. Ко гробу идет Владимир Андреевич. Он бледен, лицо опущено, в руке, так же как у матери, шелковый платочек. Владимир Андреевич поднимается, закрыв глаза, медленно крестится, чуть прикасается к покойнице и сейчас же, будто от обильных слез, подносит платок к лицу. Иван поднимает руку и отрывает платок от его лица. Губы Владимира Андреевича растягиваются в блуждающую жалобную улыбку. Иван, потрясенный, вплоть придвигается к нему.

Ты?.. Ты?.. (Схватывает Владимира Андреевича за руку, вместе с ним спускается с помоста и садится на последнюю ступеньку.)

Владимир Андреевич, не сопротивляясь, опускается рядом с ним.

Владимир, брат, – ты убил ее?

Владимир Андреевич. О чем спрашиваешь? Не пойму я, братец Иван.

Иван. Ты на ухо мне сказывай, тихонько. Яблочко царице ты положил на стол?

Владимир Андреевич. Господи, господи, ничего не знаю.

Иван. И вино было отравленное? Ты, что ли, за столом отраву подсыпал? (Гладит его по голове.) Отвечай, не бойся. Беда-то больно большая. На Красной площади Василия ты убил?

Владимир Андреевич. Нет, нет, нет!

Иван. Братец, Владимир, не говори – нет, говори – да. Я все знаю. (Указывает на гроб.) Она перстами незримыми вдруг мне глаза открыла.

Владимир Андреевич ударил себя в лицо ладонями, плечи его затряслись.