Том 9

Малюта. Ночью, как в крепость пробился обоз с хлебом, я мужика одного с телеги сбил и въехал в ворота, на базар. Все сведал. В крепости рыцарей-броняносцев — три тысячи, да латников с огненным боем тысяч десять. Пушечного зелья у них много, и хлеба запасено…

Иван. Ты видел Магнуса?

Малюта. На городской стене перед ним несли королевскую хоругвь, и рыцари, бывшие с ним, руку ему целовали.

Иван. Не верю. Глаза твои обманули… Магнус с нашим войском стоит под Ревелем.

Малюта. Был. А как немцам сюда подходить, – бросил войско и прискакал сюда, и племянницу твою, принцессу, с детьми привез. Ждали, что он будет оборонять город, – он сразу отворил ворота немцам и наших осадных людей всех им выдал…

Иван. Выдал, предал принц датский… (Притянув к себе Малюту.) Ну, а ты мне верен? Как душу мне твою увидеть? Совесть ощупать? Ведь я тебя, раба, ни золотом, ничем не одарю… Верен?

Малюта. Государь, о верности разве спрашивают, – чай, грех.

Иван. Приведи мне Магнуса… Сам лезь на стены… Пробейся к нему… Возьми живого…

Снова вспыхивает свет и грохочет пушка.

Малюта. Достану, приведу живого… Поди взгляни войска готовы, и фитили горят у пушкарей, и стрелы на тетивы наложены.

Иван и Малюта идут в глубину, в туман. Из шатра, поставленного по другую сторону сцены, выходит Вяземский, глядит в сторону уходящего с Малютой Ивана.

Вяземский. С дружком своим не расстается…

Висковатый. Поздно спишь, Афанасий…

Вяземский. Да сырость проклятая, разломило, ноют раны мои…

Висковатый. А зачем озорничаешь — без спросу шатер близко царского шатра поставил?

Вяземский. Иван Михайлович, ведь скучно стоять на болоте-то с лягушками. А ко мне вчерась жена приехала.

Висковатый. Сомневаюсь — хочет ли государь видеть тебя близко…

Вяземский. А вы все тому и рады, что государь меня ознобил! Псы цепные! Чем я перед ним провинился? Не лаской веет, в глаза не допускает взглянуть. За что? Бывало — Афонька да Афонька, часу без меня не мог… Что ж я — опальный?

Висковатый. А жену возишь за собой — зачем? По турецкому обычаю, что ли?

Вяземский. Да скучает без меня, глупая, – все плачет…

Висковатый(подьячим). Кончили? Ступайте кашу есть, опосля скличу.

Подьячие уходят.

С огнем играешь, Афанасий, не сносить тебе головы. (Уходит.)

Вяземский(вдогонку ему). Погоди — рано меня хоронишь… Как бы опять не стал у меня блюда за столом лизать!..

Из глубины возвращается Иван.

Иван(Вяземскому). Почему ты не на коне?

Вяземский. Великий государь…

Иван. Ступай к своему полку… (Оглянув его, злобно усмехнулся.) Иди к Малюте, скажи, – велю тебе быть с ним, когда на стены полезете… Щитом его прикрывай, – за каждую его рану ответишь. А убьют тебя, красавца, церковку на костях поставлю…

Вяземский. Великий государь!

Иван. Иди…

Вяземский. Позволь челом бить на последней милости… Болен я, саблю едва могу поднять… Убьют — так уж ты не оставь ее-то… Призрей ее-то… Как отец родной. Она ведь как дитя малое…

Иван. Афонька! Ты чего путаешь?

Вяземский. Чую, сложить мне голову… Для того и велел привезти ко мне государыню-княгиню мою…

Иван. Анну!

Вяземский. Анну, Анну…

Иван. Где она?

Вяземский. В шатре.

Иван. В шатре? Своей волей приехала?

Вяземский. Сама, сама пожелала. У нее ведь ни отца, ни матери, – сиротка… Она, как птичка, к гнездышку жмется…

Иван. Отдаешь ее в дочери мне? А ну, как я отец окажусь дурной, – ее не по-отцовски начну ласкать?

Вяземский. Господи, она — дурочка, на всякую ласку согласна…

Иван. Так и сговорились с ней, что согласна?

Вяземский. О чем гневаешься-то?.. Не понимаю, государь…

Иван. Все понимаешь!.. Змий!.. Сводник, растлитель!.. Жене твоей, что ли, медной крышей терем покрыть? Покрою… Ожерелье жемчужное в два пуда на шею повесить? Повешу, чтоб удавилась… Продал, продал непродажное… Или не поверить тебе? Своему виденью верить?

Вяземский(шепотом). Мне для тебя-то разве чего-нибудь жалко? Самое дорогое отдаю… И чиста, и кротка, и бела… Зайди в шатер, поговори с ней…

Иван. Нет, Афанасий… Не пойду в шатер, – я мертвый… И тебе тоже нехорошо быть живым…

Вяземский. Государь, я же по глупости если что сказал… Смилуйся…

Иван. Не кричи… Умирай тихо… (Левой рукой схватывает его за лицо, правой прижимает к себе с такой силой, что Вяземский задыхается.)