Том 9

У опрокинутой тележки появляется женщина в шали. Она собирает бобы. Дантон смотрит на нее, выйдя из-за деревьев.

Женщина в шали(испуганно). Здесь, я думаю, не больше двух ливров?

Дантон. Да, я думаю, ни в каком случае не больше двух ливров.

Женщина в шали. Я положу ей деньги на тележку, но я положу меньше, чем она просила за два ливра. У меня больше нет денег. Моя девочка голодна. Если б вы знали, как тяжело жить.

Дантон. Для жизни наше время приспособлено плохо. Вы правы.

Женщина в шали. Я не жалуюсь. Разве я имею право жаловаться?

Дантон. Вы очень красивы. Вы это знаете?

Женщина в шали. Что вы, я так подурнела, сама себя не узнаю. Одна только моя дочка и находит меня красивой. Благодарю вас. До свидания.

Дантон. Подождите. (Снимает с пальца и дает ей кольцо.) Возьмите.

Женщина в шали. Но это очень ценная вещица. Я не могу взять.

Дантон. Прошу вас взять это кольцо на память от меня. Вы вдова?

Женщина в шали. Да, мой муж убит.

Дантон. На войне?

Женщина в шали. Нет. Его убили напрасно. Мой муж был поэт. Он должен был стать великим поэтом. Я ночью вытащила его тело из целой горы изрубленных трупов, а он мог быть гордостью Франции.

Дантон. Это было в сентябре?

Женщина в шали. Моего мужа убили в сентябрьскую резню. Убийцы будут прокляты, я знаю. Кровь их задушит. Я видела, тогда ночью они воткнули в землю факелы, сидели на трупах и пили водку, сыпали в нее порох. У них были черные, ужасные лица, этого забыть нельзя.

Дантон. У них были черные лица?

Женщина в шали. Они все будут прокляты. Будь проклят их вождь, чудовище!

Дантон. Кто, кто?

Женщина в шали. О, вы знаете его имя. Он, как сатана, простер крылья в те дни над Парижем.

Дантон. Вы уверены, что сентябрьскую резню устроил Дантон?

Женщина в шали(останавливается, глядит на него дико, с глухим криком отшатывается). Дантон!

Она скрывается за деревьями, он уходит за ней. Появляются Камилл и Люси.

Люси. Он опять с какой-то женщиной.

Камилл. Все эти дни у него жуткое влечение к женщинам. Он сажает их на колени, рассматривает руки, шею, лицо, глаза, он точно согревается их теплотой. Посмотри, как он тяжело ступает. Как согнуты его плечи. В нем какое-то страшное оцепенение.

Люси. Я люблю тебя, как никогда, Камилл. Я люблю тебя до слез, до отчаяния. Мне страшно, мне страшно.

Камилл. Люби, люби меня, моя Люси. Мы никогда не разлучимся — ни здесь, ни там. (Он целует ее.)

Люси. Солнце мое, жизнь моя!

Входит Л а к р у а.

Лакруа. Где Дантон? Заседание началось. Все кончено, черт возьми. Я предупреждал, он медлил, пьяница, обжора! Все кончено. Отдан приказ об аресте Дантона, меня, вас, всех… Сегодня ночью должны арестовать четырнадцать человек. Пойди и сказки ему. Я иду домой, наплевать, – смерть так смерть!

Люси падает без чувств.

Занавес

Картина седьмая

Там же. Вечер. Бульвар освещен светом фонаря. Сквозь деревья виден закат. На скамье сидит Дантон. Между деревьями появляется Луиза.

Луиза. Это я, не бойся. (Садится около него.) Они никогда не посмеют поднять на тебя руку.

Дантон. Я не боюсь, я сижу спокойно.

Луиза. Сейчас была у Люси. Бедняжка плачет, умоляет Камилла пойти к Робеспьеру. Ведь они школьные товарищи. Робеспьер крестил у них маленького. Боже, мне кажется, все это — сон.

Дантон. Да, все это — сон.

Луиза. При мне пришел к ним какой-то незнакомый, сказал, что тебя ищут повсюду, по всему Парижу. Уедем.

Дантон. Я не хочу прятаться. Не бежать же мне за границу. Луиза, сейчас спускалось солнце, и моя тень протянулась до конца бульвара. Я долго глядел на эту красноватую тень. Вот истинный размер моего тела. Куда же мне прятаться? Когда человек вырастает до таких размеров, он должен стоять неподвижно. Ты говоришь — сон. Как странно, я весь оцепенел, – так бывает во сне, я весь точно пророс корнями. Когда я иду, мне трудно отдирать подошвы от земли. Мне хочется только одного: лечь на землю и заснуть. Да, Люлю, нельзя отвратить нож гильотины: если назначено ему пасть, он упадет на мою шею.

Луиза. Да хранит тебя пречистая матерь божия! Молись, молись со мной. Твой разум потемнел.