Том 8. Подстриженными глазами. Иверень

5) Г. Д<овгелло> согласилась читать со мной Маркса. Означила часы, когда мне приходить. Во время чтения г. Б<улич> позволял себе на обидчивые колкости: «на что вам Маркс, вы умнее Маркса!» или со злобой говорил к г. Д<овгелло> в моем присутствии: «оставьте к черту Маркса по воскресным дням!» — хлопнул при этом дверями. Г. Б<улич> и другой раз показал свое недовольство, что я занимаю г. Д<овгелло> Марксом. Но первый факт довольно говорит о настроении ко мне. В последний раз пришедши к г. Д<овгелло> на Маркса, встретил пана Ц<верчакевича>. Поздоровались, спустя несколько времени, спросил спокойно у г. Д<овгелло>: «будет ли со мной читать Маркса?», но не получил на это ответа. Посидевши, видя, что мне тут нечего делать, собирался уходить, уходив, не получил никакого объяснения, какое раньше получал, зайти на Маркса или нет, и когда. Такой поступок нашел очень двусмысленным, он далеко оттолкнул меня от г. Д<овгелло>. Мало что нашел его двусмысленным, но и обидным. Через несколько дней г. Д<овгелло> заходит к нам на квартиру и спрашивает вдруг «почему не прихожу на Маркса?». Помнится мне, я с женой сначала не дал прямого ответа, жена только сказала, что я нервно расстроен. А когда г. Д<овгелло> стала откровеннее расспрашивать, почему я не пришел, то жена моя ей прямо сказала: «хоть мой муж не так умный, как кому нравится, но все-таки не подлец, чтобы по нем, как по свинье ехать». На это г. Д<овгелло> сказала: «ведь у меня был пан Ц<верчакевич>, как же я могла читать?!» А после: «ведь ваш муж в моих глазах хороший». Этим эта комедия кончилась. Спустя несколько времени я зашел за делом к Федору Ивановичу (Щеколдину), где заметил г. Д<овгелло>. Хотя мне была неприятна эта встреча, но я, ничем не показавши, что у нас дело личное, меж тем, г. Д<овгелло> едва подала мне руку и то с такой небрежностью, с таким презрением, что того никак не мог принять за хорошую монету!.. Как только моя жена высказала, почему я перестал заходить, сейчас сразу перестали навещать нас не только г. Д<овгелло>, г. Б<улич>, но и пан Ц<верчакевич>, который раньше почти всякий день заходил к нам. После всего этого и после того, как мы заметили, что г. Б<улич> стал нас избегать на улице на наших глазах, я был принужден покончить с этим лицемерием.

* * *

Не желая более переносить унизительного и обидчивого обращения со мною, заявил в присутствии рабочих, пана Цверчакевича прося уведомить г. Б<улича> и Д<овгелло>, что меня вычеркнули с карты своих знакомых и не трудились больше подавать мне своей руки — лицемерие их мне уж надоело. За все время моего знакомства я убедился, что с другими, для них симпатичными, в то же самое время совсем иначе обращаются; те же, кто не заслужил их милости, должны все переносить, хотя то последнее может быть несправедливым и обидчивым. Часто мне приходилось жить с людьми, которые совсем не имели претензии называть себя товарищами, а меж тем по отношению ко мне были снисходительнее.

После подачи мною жалобы перед рабочими пришел ко мне пан Ц<верчакевич> от гг. Б<улича> и Д<овгелло> с вопросом, «как я смел выступать скопом?» — « Powied'zcie, na jakiej zasadzie wysta piliscie grupa?» Надо было сказать «osobi's cie» — «лично» — « nie grajcie komedvi i basta!» Вопрос: «почему скопом» — не только меня, но и других рабочих взволновал. Те, которые признают себя политическими, притом социалистами, в принципе одобряющими массовые протесты, вдруг, как только это их личности касалось, сразу показали, что заявление недовольствия группой в их глазах преступление, которое пан Ц<верчакевич> называет явно даже подлым! Заявление пана Ц<верчакевича> меня убедило, что тут не рассуждают, была ли мне сделана обида или нет — это для них пустяки, а самое главное то, что метод заявления подлый. Если это еще не объясняет моего метода, то я позволю спросить, был ли смысл объявлять свое недовольствие людям « osobi's cie» тем, которые раньше ни меня, ни моей жены не хотели приятельским образом выслушать и понять; не надо было г. Д<овгелло> играть комедии, когда ей моя жена жаловалась. Поступок со мною г. Д<овгелло> у Ф<едора> Ив<аныча>, где г. Д<овгелло> подала мне едва руку и при этом с презрением и в присутствии других показала мне, как она приняла наши личные заявления. Что следствия этой комедии не по вкусу были им, в том не могу себя винить!

* * *

Из Ланге.

Все образованные и имущие люди, которые принимали участие в народном образовании должны были бы никогда не забывать о серьезном напоминании Ф. А. Ланге: