Том 8. Письма

Видно по всему, что над рифмой ты работаешь больше, чем над ритмом, еще меньше работаешь над образом и совсем мало над тематической стороной стихотворения. В лирике особенно важно добиваться ритмики мыслей и чувств, а не только слова. Я жалею, что не взял с собою твою тетрадь, побоялся без твоего разрешения. Но это можно исправить. Давай договоримся. Пришли мне лучшее из твоих последних произведений или новое, я тебе отвечу подробным разбором, в этом деле я кое-что понимаю. Уверен, что помогу тебе. Так будем делать и дальше.

Вашего материала здесь не нашел, говорят, что он и не получался. Что это значит? Поищу еще.

Пиши и присылай, буду очень рад.

Привет всем представителям искусства в коммуне, и особенно Працану, Мельнику, Ройтенбергу, Нине Слисенко, всем девчатам IV курса#1, и Федоренку, и Чевелию и всем, всем.

А. Макаренко

Е. М. КОРОСТЫЛЕВОЙ

18 марта 1936, Киев

Дорогая Елена Марковна!

Мой телеграфный демарш 9 марта принес мне одно разочарование: вы ответили поистине дипломатической и немного женской уверткой - "Скоро номер вышлем". Принимая во внимание, что термин "скоро" на языке миленького моего альманаха обозначает "неизвестно когда" нужно признать, что на мою телеграмму Вы просто не ответили.

Кроме того, в Вашей телеграмме вообще не содержалось ответа на мой вопрос. Я спрашивал, не когда я получу книгу, а когда она выйдет в свет. Меня этот последний вопрос интересует гораздо больше, чем всякие "шкурные" соображения. Как ни приятно держать в руках альманах, выходящий под Вашей редакцией, но в данном случае эта приятность отступает перед

другой: знать, что моя третья часть, наконец, вышла. Гослитиздат еженедельно пугает меня очень скорым выходом отдельного издания#1. И сегодня я получил письмо, в котором содержится некоторое даже раздражение: где же Ваш альманах? А что я могу ответить, ежели альманах "скоро" выходил еще в декабре?

Я им так и написал, что альманах может выйти и в марте, а может быть, и в начале апреля, но нет никаких препятствий и к тому, что он выйдет в конце июня, ибо "декабрь" может продолжаться чрезвыйчайно долго, до чего, можно сказать, устойчивый месяц.

Елена Марковна, без шуток, напишите все-таки, когда он выйдет, только, пожалуйста, серьезно.

В чем дело? Ведь, когда я был в Москве, все говорили, даже люди технически образованные, что он выйдет между 20 и 25 февраля.

Еще раз уверяю Вас, что меня больше всего смущает очень неприятный "нагон" отдельного издания. Я снова пишу туда, и кланяюсь низко, и прошу: "задержите как-нибудь".

Я живу нормально: разьезжаю по Украине и болею гриппом.

Это не мешает мне писать роман для альманаха (в отдельное издание не дам, пока альманах не выйдет в каком-нибудь декабре). Роман, честное слово, получается хороший, дамы будут плакать, так что Вы не бойтесь.

Кроме того, пишу учебник русской истории на конкурс ЦК#2. Пишу из одного озорства, страшно интересно похулиганить, хочется доказать, что учебник истории, в сущности, пустяковое дело и поэтому нашим ученым очень стыдно. Если они и на конкурс не откликнутся, честное слово, вырву у них премию и пропью против окон исторического факультета.

Из Москвы уехал неожиданно: заболела жинка, простите, что не зашел к Вам проститься. К тому же я был напуган во время одного из моих визитов Вашим "захлопотанным" выражением лица. Человек я искони пугливый и застенчивый.

Засим желаю Вам здоровья и благополучия. Передайте привет 9-му и 10-му номерам альманаха.

Пожалуйста, ответьте. Вы не должны на меня сердиться за назойливость, примите во внимание, в какое время живем: теперь за нашего брата взялись. Я только и жду, что вот-вот будет напечатано: "Так называемая "Педагогическая поэма" представляет собой набор самых посредственных фраз, вовсе она не педагогическая и ничуть не поэма, поэтому..."

Это должно случиться именно после третьей части. А поэтому, чем скорее, тем лучше. Но почему Вы так волыните?

Извините за выражение.

Крепко приветствую А. Макаренко

Е. М. КОРОСТЫЛЕВОЙ

28 марта 1936, Киев

Дорогая Елена Марковна!

Спасибо огромное за внимание - 8-й номер, "сигнальный", получил. Глубоко верю тому, что через 8 дней в публику поступит весь тираж. По-прежнему выход этой книги меня очень волнует, в то время когда к выходу первых двух я относился почти хладнокровно.

Волнение, впрочем, не писательское, а педагогическое. Чувствую некоторую неудовлетворенность: не так сказано, как нужно было сказать, нужно было сказать некоторые вещи как-то иначе, во всяком случае нельзя было ограничиваться одной злостью. По-прежнему я убежден в какой-то своей глубочайшей правоте, и поэтому досадно, что отстаивать ее не умею.

Кроме того, меня смущает еще одно обстоятельство: книга получилась почему-то грустная, несмотря на "высокий" тон, по Вашему выражению, заключительного эпилога. Не только грустно, и даже трагически-грустно. А на самом деле я этого не хотел, и я вовсе не грустил о чем.

Ну, ничего. Есть и оправдание: нельзя такие книги писать в толпе, по полстрочки между разными делами, разговорами и нервами, на краю столов и на улице во время парада.