Том 8. Письма 1898-1921

Друзья! Не все ль одно и то же: Забыться вольною мечтой В нарядном зале, в модной ложе, Или в кибитке кочевой?

Целую.

Саша.

173. Матери. 3 мая <1908. Петербург>

Мама, ты, верно, не получаешь всех моих писем? На днях я писал тебе, что Люба приедет около 7-го (была телеграмма). Я уж и не знаю, как тебе остановиться на Галерной? Дело в том, что тетя уедет 6-го, не остановишься ли ты там после ее отъезда? Впрочем, вероятно, Аннушки не будет. Очень может быть, что можно и у нас, но я не знаю, какая Люба теперь, на сколько времени она приезжает, и т. д. Во всяком случае,конечно, приезжай с вокзала прямо на Галерную.Я надеялся, что ты приедешь на этих днях. И жду тебя каждый день.

А я здесь один — кую свою судьбу и в прежней атмосфере влюбленности, укрепляю мускулы духовные и телесные. Я живу «Песней Судьбы», которую на днях читал маленькому кружку (человек десять) и остался очень доволен впечатлением и отдельными критиками (всех безнадежнее относится по-прежнему тетя, она как-то внутренне не признает, и я совсем не верю ей относительно этого своего любимого детища). Завтра читаю «Песню Судьбы» у Чулковых. Будут слушать: Л. Андреев с женой, Чулковы, Сологуб, Волынский, два издателя («Факелы» и «Шиповник»), Налепинский, Вяч. Иванов, Сюннерберг, Лансере с женой, Волошин, Кузмин, Щеголева, Жилкин с женой и многие другие. Потом, может быть, буду читать труппе Станиславского. Я собираю и тщательно выслушиваю все мнения как писателей, так и неписателей, мне очень важно на этот раз, как относятся. Это — первая моя вещь, в которой я нащупываю не шаткую и не только лирическую почву. Так я определяю для себя значение «Песни Судьбы» и потому люблю ее больше всего, что написал. Очень хочу прочесть ее себе в новом, отделанном виде. Жду тебя. Целую.

Саша.

174. М. А. Кузмину. 13 мая <1908. Петербург>

Милый Михаил Алексеевич.

Вчера я всю ночь не спал, а днем бродил в полях и смотрел на одуванчики, почти засыпая, почти засыпая. Потому Вы и не застали меня. А сейчас проспал 13 часов без снов и встал бодрый; ясный воздух, читаю Вашу книгу вслух и про себя, в одной комнате и в другой. Господи, какой Вы поэт и какая это книга! Я во всё влюблен, каждую строку и каждую букву понимаю и долго жму Ваши руки и крепко, милый, милый. Спасибо.

Любящий Вас Александр Блок.

P. S. Если увидите еще Hans Guenther'a, поклонитесь ему от меня.

175. М. И. Пантюхову. 22 мая <1908. Петербург>

Разве я не откровенен с Вами, дорогой Михаил Иванович? Нет, я не скрываю ничего и не «оберегаю». Но я чувствую все больше тщету слов. С людьми, с которыми было больше всего разговоров (и именно мистических разговоров), как А. Белый, С. Соловьев и др., — я разошелся; отношения наши запутались окончательно, и я сильно подозреваю, что это от систематической «лжи изреченных мыслей». И я совершенно не умею сказать прозою лучше, чем говорю стихами.

Одиночество не победить сравнением мистических переживаний, я глубоко уверен в этом. Может быть, одиночество преодолимо только ритмами действительной жизни — страстью и трудом. Остальное — сны. Но неужели Вы думаете, что я отказываю в реальности Вашим снам? Это было бы равносильно моему отказу от собственного 'а [21]Я только не хочу говорить, лучше — не могуговорить.

На днях уезжаю отдохнуть в деревню недели на две.

Ваш А. Блок.

176. В. А. Щеголевой. 24 мая 1908. <Петербург>

Простите меня, ради бога, многоуважаемая Валентина Андреевна. Если бы Вы знали, как я не могусейчас, главное — внутренне не могу: так сложно и важно на душе. Сегодня получил Ваше письмо и думал; но — не могу, право, поверьте. И еще — я, должно быть, уеду на той неделе в деревню. Не сердитесь на меня, пожалуйста. Целую Ваши руки. Я хотел писать Вам совсем не о том.

Преданный Вам Александр Блок.

177. Л. Д. Блок. 9 июня 1908. Шахматово

Милая моя. Я приехал сюда 4-го, а твое письмо получил только на днях. Странно, ты пишешь, что тебе показалось, что я думаю о тебе. Я думаю каждый день — в Петербурге и здесь.

Странно жить здесь без тебя в пустом доме. Наши деревья всё пышнее, сирень покрыта цветами, будут сильно цвести жасмины, ирисы и лилии. Только розы замерзли. Но отходят.

Очень часто я хочу писать тебе. Но ты так далеко, и я многого не могу понять в твоем письме. Что значит, что ты все лето будешь одна?

К 1 июля я думаю все-таки опять вернуться в С.-Петербург. Большей частью я в очень бодром настроении. Но очень бесплодна жизнь.

Когда ты думаешь вернуться, и есть ли у тебя зимние планы?

Господь с тобой.

Саша.