Том 8. Пьесы 1877-1881

Филицата. Как не знать! Премудрость-то не велика, бери мешок-то, тащи, куда тебе надобно, мы и видели, да не видали.

Глеб. Да у меня их два.

Филицата. За другим после придешь.

Глеб. Это вот дело другого роду, так бы ты и говорила. (Берет из куста мешок на плечи и уходит.)

Поликсена подходит ближе.

Явление седьмое

Поликсена, Филицата.

Поликсена. Где же он?

Филицата. Погоди, не вдруг; дай садовнику пройти. Он у меня в сторожке сидит, дожидается своего сроку.

Поликсена. Какая ты милая, добрая! Уж как тебя благодарить — не знаю.

Филицата. Вот будешь енаральшей-то, так не оставь своими милостями, ты мне на лоб-то галун нашей!

Поликсена. Полно глупости-то! Поди, поди!

Филицата. Куда идти, зачем? Мы ему сигнал подадим. (Отходит к кустам и достает что-то из-под платка.)

Поликсена. Что там у тебя? Покажи, что!

Филицата. Что да что! Тебе что за дело! Ну, телеграф.

Поликсена. Как телеграф? Какой телеграф?

Филицата. Какой телеграф да какой телеграф! Отстань ты! Ну, котенок. Вот я ему хвост подавлю, он замяукает, а Платон услышит и придет, так ему приказано.

Котенок мяукает.

Поликсена. Да будет тебе его мучить-то!

Филицата. А он служи хорошенько; я его завтра за это молоком накормлю. Ну, ступай! Теперь ты свою службу кончил. (Пускает котенка за кусты.)

Поликсена. Как это тебе в голову приходит?

Филицата. Твои причуды-то исполнять, так всему научишься. На все другое подозрение есть: стук ли, собака ли залает — могут выйти из дому, подумают, чужой. А на кошку какое подозрение, хоть она разорвись, — мало ль их по деревьям да по крышам мяучат?

Входит Платон.

Явление восьмое

Поликсена, Филицата, Платон, потом Глеб.

Филицата. Вот побеседуйте! Нате вам по яблочку, чтоб не скучно было. (Уходит в беседку, садится у окна, потом постепенно склоняет голову и засыпает.)

Поликсена(потупясь). Здравствуй, Платоша!

Платон. Здравствуйте-с!

Поликсена. Ты идти не хотел, я слышала.

Платон. Да что мне здесь делать. Я в последний раз вам удовольствие, а себе муку делаю, так имейте сколько-нибудь снисхождения. Я и так судьбой своей обижен.

Поликсена. Как ты можешь жаловаться на свою судьбу, коли я тебя люблю. Ты должен за счастие считать.

Платон. Да где ж она, ваша любовь-то?

Поликсена. А вот я тебе сейчас ее докажу. Садись! Только ты подальше от меня.

Садятся на скамейку.

Ну, вот слушай.

Платон. Слушаю-с.

Поликсена. Я тебя полюбила.

Платон. Покорно вас благодарю.

Поликсена. Может быть, ты и не стоишь; да и конечно не стоишь.

Платон. Лучше бы уж вы не любили, мне бы покойней было!

Поликсена. Нет, это я так, к слову, чтобы ты больше чувствовал. А я тебя люблю, люблю и хочу доказать.

Платон. Доказывайте.

Поликсена. Миленький мой, хорошенький! Так бы вот и съела тебя!

Платон подвигается.

Только ты не подвигайся, а сиди смирно!

Платон. При таких ваших словах смирно сидеть вевозможно-с.

Поликсена. Нет, нет, отодвинься.

Платон отодвигается.

Вот так! Как бы я расцеловала тебя, мой миленький.

Платон. Кто же вам мешает-с? Сделайте ваше одолжение!

Поликсена. Нет, этого нельзя. Вот видишь, что я тебя люблю, вот я и доказала.

Платон. Только на словах-с.

Поликсена. Да, на словах. А то как же еще? Ну, теперь ты мне говори такие же слова!

Платон. Нет, уж я другие-с.

Поликсена. Ну, какие хочешь, только хорошие, приятные; я и глаза зажмурю.

Платон. Уж не знаю, приятны ли они будут — только от всей души.

Поликсена. Ну, говори, говори, я дожидаюсь.

Платон. Не только любви, а никакого чувства настоящего и никакой жалости в вас нет-с.

Поликсена. Так разве это у меня не любовь, что же это такое?

Платон. Баловство одно, только свой каприз тешите. Одна у вас природа с Амосом Панфилычем, вот что я замечаю.

Поликсена. Конечно, одна, коли он мой отец.