Том 8. Дживс и Вустер

— До сих пор результаты были чрезвычайно благоприятные. Ни один из мальчиков не потерял ни одного балла, а моя нервная система находится в таком хорошем состоянии, на которое, признаться, я не смел и надеяться, когда узнал, что в доме одновременно со мной будут жить двое подростков.

— Понимаю, — сказал я. — Ваш расчет блестяще оправдывается. Скажите, а как вы расценили бы подлый поступок вообще?

— Простите?

— Я хочу сказать, если он не направлен лично против вас. Допустим, один из мальчуганов сделает пакость мне, например? Скажем, подставит подножку или подкинет жабу в постель?

Бедный старикан пришел в ужас.

— Всенепременно лишу виновного десяти баллов.

— Всего лишь?

— Ну, пятнадцати.

— Лучше бы двадцати. Хорошее круглое число.

— Хорошо, пусть будет двадцать. От таких шуточек меня в холодный пот бросает.

— Меня тоже.

— Мистер Вустер, вы ведь не забудете сообщить мне, если произойдет такой безобразный случай?

— Вы первым об этом узнаете, — заверил его я.

Ну, а теперь в сад, подумал я, на поиски юного Тоса. Бертрам выяснил все, что нужно, и таким образом обрел твердую почву под ногами.

Мне не пришлось долго бродить по саду, я нашел Тоса в беседке, погруженного в чтение какой-то нравоучительной книги.

— Добрый день, — сказал он, приветствуя меня ангельской улыбкой.

Этот враг рода человеческого был коренастый, плотный подросток, которому наше слишком терпимое общество вот уже четырнадцать лет позволяло отравлять себе жизнь. Нос у него курносый, глаза зеленые, на вид настоящий сорви-голова. Мне он никогда не нравился, а уж с этой ангельской улыбкой выглядел прямо-таки отталкивающе.

Я перебрал в уме несколько подходящих колкостей.

— А-а, Тос, — сказал я, — привет. Да ты, я смотрю, разжирел, как свинья.

По-моему, для начала неплохо. По опыту я знал, что Тос терпеть не может даже самых безобидных, добродушных шуток насчет его явственно выпирающего брюшка. В последний раз, когда я отпустил замечание по этому поводу, дитятя так меня отбрил, что я был бы горд иметь в своем лексиконе несколько подобных выражений. Но сейчас Тос молча одарил меня еще более ангельской улыбкой, чем прежде, хотя я успел приметить, как в его взгляде мелькнуло тоскливое выражение.

— Да, по-моему, я немного прибавил в весе, — добродушно согласился он. — Придется поделать физические упражнения, пока я живу здесь. Берти, может, ты хочешь сесть, — предложил он, вставая. — Ты ведь, наверное, устал с дороги. Хочешь, я положу тебе на кресло диванную подушку? А сигареты у тебя есть? А спички? Не то я мигом бы все тебе доставил из курительной комнаты. Если хочешь, сбегаю принесу что-нибудь прохладительное.

Сказать, что я был ошеломлен, значит ничего не сказать. Хоть тетя Далия меня предупредила, я в сущности не верил, что этот юный бандюга способен столь разительно изменить свое отношение к ближним. Но сейчас, когда он явился передо мной помесью бойскаута и сервировочного столика на колесах, я почувствовал, что окончательно сбит с толку, однако со свойственной мне бульдожьей хваткой продолжал начатое дело.

— Послушай, Тос, ты все еще прозябаешь в этой своей школе для придурков? — спросил я.

Пусть он устоял, когда я издевался над его пухлостью, но неужели он настолько продажен, чтобы за какие-то пять фунтов стерпеть насмешки над своей родной школой? Невероятно! Однако я ошибся. Видно, страсть к деньгам победила. Он только покачал головой.

— Я оттуда ухожу. Со следующего семестра поступаю в Певенхерст.

— Там носят плоские квадратные шапочки, да?

— Да.

— С розовыми кисточками?

— Да.

— Ну и вид у тебя будет! Осел с кисточкой, — сказал я, правда, без особой надежды, и от души расхохотался.

— Что правда, то правда, — сказал он, хохоча еще искренней, чем я.

— Квадратная шапочка!

— Ха-ха!

— Розовая кисточка!

— Ха-ха! Тут я сдался.

— Ну, ладно, пока, — уныло сказал я и поплелся прочь.

Через два дня мне стало ясно, что вирус стяжательства проник глубже, чем я думал. Этот ребенок был безнадежно одержим жаждой наживы.

Дурные новости сообщил мне старикан Анструтер.

— А-а, мистер Вустер, — сказал он, встретившись со мной на лестнице, когда я спускался в холл, подкрепив себя завтраком. — Вы были столь любезны, что выразили интерес к учрежденному мною состязанию на приз за примерное поведение.

— И что же?

— Я ведь вам объяснил мою систему оценок. Ну так вот, сегодня утром мне пришлось внести в нее некоторые изменения. Как мне представляется, обстоятельства этого требуют. Дело в том, что я случайно встретил племянника нашей милой хозяйки, юного Томаса. Он возвращался домой и, как я заметил, вид у него был утомленный, ботинки в пыли. Естественно, я поинтересовался, что его заставило подняться в столь ранний час, а, надо вам сказать, дело было еще до завтрака. Тогда он мне все объяснил: оказывается, он слышал, как вы вчера посетовали, что, уезжая из Лондона, забыли распорядиться, чтобы вам сюда доставляли «Спортивные новости», и он ходил на железнодорожную станцию, — а это больше трех миль, — чтобы купить вам газету.