Том 8

Захваченная интригующей возможностью стать свидетелем творческого процесса, Рода едва дыша произнесла:

– Она могла быть консервированной.

– Конечно, могла бы, – сказала миссис Оливер с сомнением. – Но это сильно нарушило бы весь замысел. Я вечно вру что-нибудь, когда мне нужно писать про сад или огород. Люди пишут мне, что цветы у меня в романах рассажены совсем неправильно – как будто это имеет значение, – во всяком случае, в лондонских магазинах они чувствуют себя отлично – в букетах.

– Конечно, не имеет значения, – преданно глядя на миссис Оливер, сказала Рода. – О, миссис Оливер, должно быть, так здорово быть писателем.

Миссис Оливер потерла лоб пальцем, перепачканным копиркой, и спросила:

– Почему же?

– Ну-ну… – сказала Рода, немного опешив. – Потому, что это должно быть… Должно быть замечательно, так просто сесть и написать целую книжку.

– Это происходит не совсем так, – сказала миссис Оливер. – Приходится даже думать, знаете. А думать всегда утомительно. Надо выстроить сюжет. А потом то и дело застреваешь, и кажется, что никогда не выберешься из этой путаницы, но выбираешься! Писать книжки не ахти какое удовольствие. Это тяжелая работа, как и всякая другая.

– Ну, это не похоже на работу, – возразила Рода.

– Для вас, – сказала миссис Оливер. – Потому что вы ее и не нюхали! Для меня это еще какая работа. Я иной раз несколько дней кряду только и делаю, что бормочу себе под нос сумму, которую я смогу получить за очередную публикацию в журнале. И знаете, это как шпоры коню. Так же, как ваша банковская книжка, когда вы видите, как у вас растет счет в банке.

– Никогда бы не подумала, что вы сами печатаете на машинке, – сказала Рода. – Я думала, у вас секретарь.

– У меня действительно была секретарша, и я пыталась диктовать ей, но она была такой грамотейкой, что просто вводила меня в депрессию, работать не хотелось. Я поняла: она на много лучше меня знает английский и грамматику, всякие там точки и точки с запятыми, и начала испытывать чувство неполноценности. Тогда я попыталась работать с совсем уж малограмотной девицей, но, конечно, из этого тоже ничего не вышло.

– Это так здорово, уметь все придумывать, – сказала Рода.

– Придумывать я люблю, – со счастливой улыбкой сказала миссис Оливер. – Что в самом деле утомительно – так переносить потом все это на бумагу. Вроде бы запишешь, а потом оказывается, что объем в два раза меньше, чем тебе заказали, и тогда мне приходится добавлять еще убийство и новое похищение героини. Это очень надоедает.

Рода не ответила. Она с изумлением смотрела на миссис Оливер, с по-юношески пылким благоговением перед знаменитостью, но тем не менее она была разочарована.

– Вам нравятся обои? – спросила миссис Оливер, описывая рукой широкий круг. – Я страшно люблю птиц. Предпочтительнее тропических на соответствующем фоне. Это вызывает у меня ощущение жаркого дня, даже когда на улице мороз. Ничего не могу делать, пока как следует не согреюсь. Зато мой Свен Хьерсон каждое утро разбивает ледяную корку, когда ныряет в прорубь.

– Все это просто изумительно, – сказала Рода. – И ужасно мило то, что вы не сердитесь, что я оторвала вас от работы.

– Выпьем кофе с тостами, – сказала миссис Оливер. – Очень черного кофе с очень горячими тостами. Я готова это делать когда угодно.

Она пошла к двери и, открыв ее, громко крикнула прислуге, потом возвратилась и спросила:

– Зачем вы приехали в город, за покупками?

– Да, я сделала кое-какие покупки.

– Мисс Мередит тоже приехала?

– Да, она пошла с майором Деспардом к адвокату.

– Э-э, к адвокату? – Брови миссис Оливер вопрошающе поднялись.

– Да. Понимаете, майор Деспард сказал ей, что следует взять адвоката. Вы знаете, он был так любезен.

– Я тоже была любезна, – сказала миссис Оливер, – но, увы, это не очень-то подействовало, верно? Собственно, мне кажется, вашу подругу мой визит возмутил.

– О, поверьте мне, нет. – От смущения Рода заерзала на стуле. – На самом деле это и есть одна из причин, почему я сегодня пришла к вам, чтобы объяснить… Видите ли, по-моему вы все не так поняли. Она, правда, казалась очень нелюбезной, но на самом деле это не так. Я имею в виду, ее насторожил не ваш приход. А что-то, что вы сказали.

– Что-то, что я сказала?

– Случайно, конечно… Это просто неудачно совпало.

– Что же я такое сказала?

– Вы, наверно, даже и не помните. Это было так, между прочим. Вы сказали что-то о несчастном случае и яде.

– Да?

– Я так и знала, что вы не помните. Видите ли, в жизни Энн был когда-то страшный случай. Она была в доме, где женщина приняла яд – краситель для шляп. Я думаю, по ошибке, перепутала с чем-то другим. И она умерла. И, конечно, для Энн это было тяжелым ударом. Она ни слышать, ни говорить об этом не может. А вы напомнили ей, сказав о яде, и она сразу переменилась, стала такая холодная, натянутая. И я заметила, что вы обратили на это внимание. Я ничего не могла сказать при ней. Но я очень хотела, чтобы вы знали: это не то, что вы думаете. Это не неблагодарность.

Миссис Оливер взглянула на зардевшееся подвижное лицо Роды и медленно сказала:

– Понимаю.