Том 8

— Не притворяйся, будто ты огорчен тем, что не можешь меня поцеловать! Не лукавь, Брайан! Ты ведь знаешь, — это притворство длится уже не один месяц.

Саммерхэй повысил голос:

— Ты, наверно, помешалась. Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— О нет, ты понимаешь! Ты получил вчера письмо с пометкой: «Весьма срочно»?

Так и есть! Он ожесточился и сказал упрямо:

— Да, получил. От Дианы Лейтон. Ты недовольна?

— Нет. Но подумай: как могло оно дойти так быстро отсюда?

Он сказал хмуро:

— Не знаю. Должно быть, почтой.

— Нет! Я сама положила его в твой почтовый ящик в половине шестого.

Саммерхэй привык соображать быстро и сразу понял все значение сказанного. Он пристально посмотрел на нее.

— Тогда ты, верно, видела нас?

— Да.

Он встал, беспомощно развел руками и сказал:

— О, Джип! Не надо! Не будь же так безжалостна! Я клянусь тебе…

Джип коротко засмеялась и повернулась к нему спиной, продолжая убирать волосы. Им овладело ужасное ощущение, что он вот-вот ударится обо что-то головой. Он сказал растерянно:

— Я только угостил ее чаем. Почему бы и нет? Она моя кузина, это ведь пустяки. Зачем думать обо мне самое худшее? Она хотела посмотреть мою квартиру. Я не мог отказать.

— Твою пустую квартиру? Перестань, Брайан, что за жалкая болтовня! Мне и слушать тебя не хочется.

Саммерхэй, вздрогнув, точно от удара хлыстом, резко повернулся к ней и сказал:

— Тебе, значит, доставляет удовольствие думать обо мне самое плохое?

Пальцы Джип на мгновение замерли.

— Я всегда говорила тебе, что ты совершенно свободен. Ты думаешь, я не чувствовала, что это продолжается уже много месяцев? Но наступает час, когда гордость восстает — вот и все. Не лги мне, прошу тебя.

— У меня нет привычки лгать!

Он чувствовал себя так, словно запутался в какой-то сети и не может выбраться из нее. Всему виной эта проклятая фамильярность в их отношениях с Дианой, о чем он, неизвестно почему, не сказал Джип. Но как заставить ее почувствовать правду, почувствовать, что он любит одну ее, только одну ее?

— Джип, клянусь тебе — не было ничего, кроме одного поцелуя, да и тот…

Она крикнула:

— О, уходи, уходи же!

Он положил руки ей на плечи.

— Только одну тебя я люблю. Клянусь тебе! Почему ты мне не веришь? Ты должна мне верить. Не надо быть такой злой. Это глупо, глупо! Подумай о нашей любви, подумай обо всем…

Ее лицо оставалось ледяным; он убрал руки и пробормотал:

— Как она ужасна, твоя гордость!

— Это все, что у меня есть. Можешь уходить к ней, когда пожелаешь.

— Уйти к ней? Да я бы не мог… если хочешь, я никогда больше не буду с ней встречаться.

— О, оставь! Какой в этом толк?

Саммерхэй говорил сейчас именно то, что думал. И все-таки он не в силах заставить Джип поверить! Это ужасно! — И так несправедливо, так неразумно! Что он такое сделал, что она потеряла к нему всякое доверие, и он вдруг стал для нее чем-то вроде мелкого негодяя? Разве он виноват в том, что эта девушка поцеловала его? В том, что она в него влюбилась? Или в том, что он мужчина? Неразумно, несправедливо, невеликодушно! И, бросив на Джип разъяренный взгляд, он вышел.

В кабинете он бросился на кушетку и повернулся лицом к стене. Но не прошло и пяти минут, как его гнев показался ему ребяческим и испарился, а на смену гневу пришла ужасная, неотступная тревога. Он почувствовал, что против него — все существо Джип, вся ее гордость и недоверчивость и — да! — вся глубина ее любви. Ей ничего не нужно, кроме него, а он… он готов довольствоваться меньшим… Но все это он сознавал как-то смутно, потому что чувствовал себя в тупике и у него было мучительное желание по-бычьи, лбом пробить себе выход из всего этого, каковы бы ни были препятствия… Как долго все это будет продолжаться? Он встал и принялся шагать по комнате, откинув голову, то и дело потряхивая ею, словно стараясь сбросить с себя ощущение, что он зажат в тиски. Диана!.. Он сказал, что больше не увидит ее. После того поцелуя? После взгляда, который она бросила ему на прощание? Можно ли порвать так, вдруг? Он вздрогнул. Ах, как все скверно! Должен же все-таки быть выход? Разумеется, но какой?

В чаще жизни поселилась обреченность; ее смутный, сумрачный облик уже маячит среди деревьев, показывая ему то бледную щеку, то темные глаза — с какой-то пугающей настойчивостью и непонятной реальностью!

ГЛАВА IX