Том 8

— Да. Ты не нарушаешь своих обещаний. Не нарушишь и этого. — Но вдруг он снова сказал: — Джип, не уезжай!

— Я должна.

Он крепко обнял ее.

— Тогда скажи, что ты любишь меня!

Но этого она не могла сказать. Одно дело — мириться с его объятиями, а другое — притворяться, что любишь. Когда он наконец ушел, она принялась оправлять волосы, глядя перед собой пустыми глазами и думая: «Здесь! В этой комнате, где я видела его с той девушкой! Какие все-таки животные эти мужчины!»

К вечеру она добралась до Милденхэма. Уинтон встретил ее на станции. Дорога шла мимо коттеджа, где жила Дафна Уинг. Он стоял перед небольшой рощицей; это был маленький, увитый плющом кирпичный домик с незатейливым фасадом и садиком, где было полно подсолнечников.

Дом занимал старый жокей Петтенс вместе с вдовой-дочерью и ее тремя маленькими детьми. «Болтливый старый мошенник», как называл его Уинтон, все еще работал на милденхэмской конюшне, а дочь его была прачкой. Джип наняла для Дафны Уинг ту же сиделку, которая когда-то ухаживала за ней самой; главным жрецом был назначен все тот же старый доктор. В коттедже не было заметно никаких признаков жизни, и она решила не останавливаться; ей не терпелось снова очутиться в Милденхэме, увидеть старые комнаты, вдохнуть знакомый запах дома, сбегать к своей старой кобыле, которая начнет обнюхивать ее в поисках сахара. Как хорошо снова вернуться сюда сильной и здоровой, готовой опять вскочить в седло! Ее обрадовала улыбка Марки, встретившего их у входа, обрадовала даже темная прихожая, где луч солнца освещал шкуру первого убитого Уинтоном тигра, на которую она так часто валилась, смертельно устав после охоты.

В стойле старый Петтенс щеткой наводил последний лоск на ее кобылу. Его бритое лицо с впалыми щеками широко улыбалось.

— Добрый вечер, мисс; прекрасный вечер, мэм! — Его горящие карие глазки, уже тускнеющие от старости, любовно оглядывали ее.

— А, Петтенс, как поживаете? Как Энни? И дети? Как моя старая любимица?

— Великолепно, мисс; резва, как котенок. Понесет вас словно птица, если вы только пожелаете завтра поехать.

— А как ее ноги? — Джип провела рукой сверху вниз по крепким ногам кобылы.

— Жиру у нее не прибавилось с тех пор, как она вернулась; ее ведь здесь не было весь июль и август; но я следил за ней, все ждал, что вы приедете.

— На ощупь они великолепны! — Все еще не разгибаясь, Джип спросила: — А как ваша жилица? Та молодая дама, которую я прислала вам?

— Видите ли, мэм, она очень молода, а эти молодые дамы, знаете ли, всегда бывают очень возбуждены в такое время. Я бы сказал, что она еще никогда… — он с явным трудом сдержался, — …что она никогда раньше не садилась на лошадь. Что ж, этого можно было ожидать. А ее мать — вот уж странная особа! Очень она действует мне на нервы! О, она вот где у меня сидит. Невысокая порода, вот в чем тут дело. Зато сиделка, мисс, — у той этого нет. Вот такие-то дела. Да и как же этой даме не нервничать, — такая молодая и уже потеряла мужа…

Еще не поглядев на него, Джип почувствовала его умную старческую ухмылку. Но какое это имеет значение, если он даже и догадывается? Он умеет хранить секреты конюшни.

— О, там было немало всяких перепалок и слез, помилуй бог! Я сплю в соседней комнате, — о да, по ночам, когда ты стар и вдов, ничего не остается, как слушать. Помню, служил я в Ирландии у капитана О'Нэйла, так там была одна молодая женщина…

Джип подумала: «Придется его прервать, иначе я опоздаю к обеду». И она спросила:

— Петтенс, а кто купил нашего молодого гнедого?

— Мистер Брайан Саммерхэй из Уидрингтона, мисс. Он купил его для охоты и в упряжку, когда живет в городе, мисс,

— Саммерхэй? А! — Джип вспомнила молодого человека с ясными глазами и немного задорной улыбкой, скакавшего на караковой кобыле. Этот смелый молодой ездок кого-то ей напомнил тогда.

— Я думаю, гнедой попал в хорошие руки?

— О да, мисс, в хорошие руки и к очень приятному джентльмену. Когда он приехал сюда смотреть лошадь, он спрашивал про вас. Я сказал ему, что вы теперь уже замужняя дама, мисс. «А! — сказал он. — Она так великолепно ездит верхом!» Он отлично запомнил гнедого. Майора не было тогда дома, и я дал ему его испытать. Он перескочил через несколько изгородей. А когда вернулся, говорит: «Ну что ж, я купил бы его». Очень приятно разговаривал и не терял времени даром. Лошадь у него уже с конца прошлой недели. Будет ходить под ним хорошо: он неплохой ездок, смелый, только, я бы сказал, рука не очень твердая.

— Ну, Петтенс! Мне пора идти. Скажите Энн, что я завтра заеду к ней.

— Хорошо, мисс. Сбор собак в Фили Кросс в семь тридцать. Значит, вы поедете?

— Скорее всего. Спокойной ночи. Джип бежала через двор и думала:

«Она великолепно ездит верхом!..» Как приятно! Я рада, что он купил моего гнедого.

ГЛАВА XXI