Том 8

Подобно тому как командование национальной гвардией стало в этом случае как бы атрибутом верховного военного командования, так и сама она приняла характер лишь придатка линейных войск. Наконец, 13 июня она была сломлена — не только потому, что, начиная с этого дня, ее стали постепенно распускать по частям во всех концах Франции, пока от нее не остались одни обломки. Демонстрация 13 июня была, прежде всего, демонстрацией демократической части национальной гвардии. Правда, она противопоставила армии не свое оружие, а лишь свой мундир; но именно в этом мундире заключался талисман. Армия убедилась, что этот мундир такая же шерстяная тряпка, как и всякий другой мундир. Чары исчезли. В июньские дни 1848 г. буржуазия и мелкая буржуазия в лице национальной гвардии объединились с армией против пролетариата. 13 июня 1849 г. буржуазия разогнала мелкобуржуазную национальную гвардию при помощи армии, 2 декабря 1851 г. буржуазной национальной гвардии также уже не существовало, и Бонапарт лишь констатировал совершившийся факт, когда подписывал впоследствии декрет об ее роспуске. Так буржуазия сама сломала свое последнее оружие против армии, но она должна была его сломать с того момента, как мелкая буржуазия перестала стоять за ее спиной в качестве покорного вассала, а встала против нее в качестве бунтовщика. Да и вообще буржуазия вынуждена была собственными руками разрушить все свои средства обороны против самодержавия, как только сама стала самодержавной.

Тем временем партия порядка отпраздновала возвращение в ее руки власти — эту власть она потеряла в 1848 г. как бы только для того, чтобы в 1849 г. снова обрести ее уже свободной от всяких пут — оскорблением республики и конституции, проклятиями по адресу всех будущих, настоящих и прошлых революций, в том числе и той, которая была совершена ее собственными вождями, и, наконец, изданием законов, сковывающих прессу, уничтожающих свободу союзов и санкционирующих осадное положение как нормальный институт. Затем Национальное собрание прервало свои заседания с половины августа до половины октября, назначив на время своего отсутствия постоянную комиссию. Во время этих каникул легитимисты интриговали с Эмсом, орлеанисты — с Клэрмонтом, Бонапарт интриговал посредством обставленных по-царски поездок, а департаментские советы интриговали на совещаниях по поводу пересмотра конституции, — факты, неизменно повторявшиеся вовремя периодических каникул Национального собрания. Подробнее я остановлюсь на них, лишь когда они примут характер событий. Здесь следует еще только заметить, что Национальное собрание поступало неполитично, исчезая на довольно долгое время со сцены и оставляя во главе республики, у всех на виду, только одну, хотя бы и жалкую фигуру Луи Бонапарта, тогда как партия порядка скандализировала публику распадением на свои роялистские составные части с их враждебными друг другу реставраторскими вожделениями. Каждый раз, когда во время этих каникул смолкал оглушающий шум парламента и его тело растворялось в нации, становилось очевидным, что этой республике недоставало лишь одного, чтобы предстать в своем настоящем виде, — сделать парламентские каникулы непрерывными и заменить свой девиз: Liberte, egalite, fraternite {Свобода, равенство, братство. Ред.}, недвусмысленными словами: Infanterie, Cavalerie, Artillerie! {Пехота, Кавалерия, Артиллерия! Ред.}

IV

В середине октября 1849 г. Национальное собрание возобновило свои заседания. 1 ноября Бонапарт поразил Собрание посланием об отставке министерства Барро-Фаллу и об образовании нового министерства. Лакея не прогоняют со службы более бесцеремонно, чем Бонапарт прогнал своих министров. Пинки, предназначенные Национальному собранию, достались пока Барро и компании.

Министерство Барро было составлено, как мы видели, из легитимистов и орлеанистов. Это было министерство партии порядка. Бонапарту нужно было такое министерство, чтобы распустить республиканское Учредительное собрание, осуществить экспедицию против Рима и сломить силу демократической партии. Тогда он, казалось, стушевался за спиной этого министерства, уступил правительственную власть партии порядка и надел скромную маску, какую в Париже носили ответственные издатели газет времен Луи-Филиппа, типичную маску homme de paille {подставного лица. Ред.}. Теперь он сбросил личину, которая из легкой вуали, дававшей ему возможность скрывать свои черты, превратилась в железную маску, мешавшую ему показать свое собственное лицо. Он призвал к власти министерство Барро, чтобы от имени партии порядка разогнать республиканское Национальное собрание; он дал отставку этому министерству, чтобы объявить свое собственное имя независимым от Национального собрания этой партии порядка.