Том 7. Последние дни

НДП. В благоустроенном государстве взятки даются без свидетелей, между четырех глаз.

Судья первым представлялся ревизору. Его правая рука, судорожно зажавшая деньги для Ивана Александровича, жила самостоятельной жизнью и ничего общего с туловом Ляпкина-Тяпкина не имела.

Хлестаков вел себя престранным образом. Он начал кружиться вокруг Аммоса Федоровича по спирали, глядя на его руку, а судья, стоявший навытяжку, уже слышал мелкую барабанную дробь, которая все усиливалась и становилась настойчивей.

Судья старался быть лицом к Хлестакову.

И чем ближе подходил Иван Александрович по спирали к судье, тем явственней слышалась мелкая дробь не одного, а нескольких барабанов. К ужасу Ляпкина-Тяпкина, Хлестаков опустился на корточки и внимательно смотрел на руку.

В ушах судьи стоял гул от барабанной дроби. И неожиданно все смолкло.

— Что это у вас в руке? — услышал Аммос Федорович. Разом затрещали десятки невидимых барабанов. Брякнули невидимые кандальные цепи. Правая рука Аммоса Федоровича разжалась, и ассигнации, легко подхваченные ворвавшимся в окно ветром, закружились по комнате, разлетаясь в разные стороны.

Иван Александрович бросился ловить их. Ляпкин-Тяпкин стоял, лишенный какого-либо соображения, обливаясь потом.

Иван Александрович собрал деньги.

— Знаете что?..

И не знал, что сказать дальше. Замешательство длилось недолго. Счастливая мысль пришла:

— Дайте мне их взаймы. Я, знаете, в дороге издержался, то да се…

В гортани зародилось урчание, сходное с выражением удовольствия. Даже послышались нечленораздельные возгласы радости.

Аммос Федорович окончательно очнулся от столбняка, неожиданно быстро вынул исписанный лист бумаги и таинственно передал его Хлестакову.

НДП. Для пользы отечества донесение. У попечителя богоугодных заведений Земляники больные мрут как мухи, деньги, полагающиеся на них, он прикарманивает. Земляника — совершенная свинья в ермолке.

Иван Александрович читал донесение, и кто-то невидимый тихо и вкрадчиво покорял сообщениями:

— Судья, который только что был перед моим приходом, ездит только за зайцами. В присутственных местах держит собак…

Иван Александрович опустил донесение.

На месте судьи стоял попечитель богоугодных заведений Земляника, совершенная противоположность судье: проницательность, осведомленность и любовь к начальству — вот что было написано на лице Артемия Филипповича. Он продолжал свой устный донос:

— И повеленья судья самого предосудительного — здесь есть один помещик Добчинский, и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из дому, то он там уже и сидит у жены его, я присягнуть готов… и нарочно посмотрите на детей: ни одно из них не похоже на Добчинского, но все, даже девочка маленькая, как вылитый судья.

Земляника вынул исписанную бумагу и протянул ее Ивану Александровичу:

— Не прикажете ли, я все это изложил на бумаге.

Хлестаков взял бумагу, а Артемий Филиппович начал пятиться назад, к двери и проворно скрылся за ней.

Хлестаков встрепенулся и закричал.

— Эй, вы, как вас?

В дверь просунулась сначала только одна голова Земляники. Иван Александрович поманил пальцем, и Земляника не слышно приблизился. Стараясь обворожить Землянику приятным голосом и манерами, Хлестаков начал: «Со мной престранный случай: в дороге совершенно издержался. Нет ли у вас денег взаймы, рублей четыреста?»

Артемий Филиппович неохотно достал деньги и передал их Хлестакову.

НДП. В благоустроенном государстве взятки даются между четырех глаз.

На месте Земляники стоял смотритель училищ, Лука Лукич, трепещущий от страха, что и подметил Иван Александрович Хлестаков.

Ему страсть как захотелось попугать чиновника. Хлестаков начал пристально смотреть на Луку Лукича. В глазах Хлестакова появился фосфорический блеск. Иван Александрович как бы сверлил своим взглядом смотрителя училищ, и, когда взгляд Хлестакова остановился на трясущихся коленях Луки Лукича, последний не выдержал и сам не заметил, как опустился на колени.

Хлестаков встал, подошел и показал стоящему на коленях смотрителю выдержку из донесения.

НДП. Смотритель училищ внушает юношеству неблагонамеренные правила, он хуже, чем якобинец…

Лука Лукич молитвенно скрестил руки, со слезами на глазах готов был оправдываться…

Хлестаков наслаждался данной ему властью.

— Со мной престранный случай. В дороге…

И не успел еще Хлестаков закончить стереотипную фразу, как Лука Лукич радостно закричал:

— Есть, есть, есть…

И лихорадочно начал шарить по карманам и доставать деньги. А за дверью Бобчинский и Добчинский, приготовляясь к встрече с Хлестаковым, собирали наличные деньги, которых оказалось 65 рублей ассигнациями.