Том 7. Невольничий караван

Мало-помалу вой становился тише, а потом и вовсе смолк. Теперь только изредка тишину пронзал одинокий предсмертный крик, а следом за ним раздавался торжествующий клич победителя. Наконец, и эти ужасные звуки стихли. Одновременно прекратилось и мелькание неясных силуэтов, теперь находившиеся в ущелье люди скучились около костра и, казалось, держали совет. Потом один из них выступил вперед и стал медленно приближаться. Это был Лобо.

— Ну, — спросил Пфотенхауер, когда негр пролез через лаз, — что ты можешь нам сообщить?

— Они мертвы, — просто ответил Лобо.

— Кто мертв?

— Все.

— А если точнее? Кто это «все»?

— Все охотники на рабов. Больше ни одного нет в живых.

— О, Боже! Это, конечно, совсем не входило в наши намерения. Но как это произошло?

— Лобо стал ползти с Толо туда, и их никто не увидеть. Прийти к бедным, хорошим неграм-беланда, все связаны, но всех развязать и ждать. Потом выстрел и потом еще два выстрела, теперь, значит, время. Негры бросить прочь веревки и кидаться на охотников, душить их рукой до смерти, закалывать их своим ножом, пока не стать мертвы, все мертвы!

— Это и вправду была самая настоящая бойня! Удивительно, что ловцы рабов не просили у нас защиты.

— Они не могли; негры встать на их пути, не пропускать никого.

— Но такая схватка должна была стоить жизни многим из вас!

— Многие мертвы тоже и ранены, очень многие, но похищение отомщено. Не поймать снова бедных беланда!

— Тебя послали к нам твои товарищи?

— Да. Должен прийти сюда, чтобы сказать, что битва окончена. Друг должен прийти и руку пожать храброму и благородному негру.

— Хорошо, мы придем. У вас есть еще какие-нибудь желания или неотложные просьбы? Вы голодны?

— Не голодны. Абуль-моут имел в караване много мяса и муки. Негры раньше должны их нести, теперь будут есть.

Лобо вернулся к своим землякам, немцы и их друзья последовали за ним. Негры приняли их с шумным ликованием: Лобо уже успел рассказать им, чем они обязаны этим чужим людям. Место сражения представляло собой неописуемое зрелище, оставаться среди горы трупов и рек крови нельзя было ни минуты. По совету белых, после того, как засека была устранена, негры выбрались из ущелья на равнину и там разбили свой лагерь. Абуль-моута и Абдулмоута предусмотрительно спрятали от их глаз, иначе бывшие невольники разорвали бы своих мучителей на куски.

Когда белые спросили у освобожденных негров, что они теперь собираются делать, те ответили, что с наступлением утра хотят выступить на родину. Восстанавливать деревню им пришлось бы не совсем на пустом месте, так как все отнятое у них разбойниками добро вновь стало их собственностью. Шварц не ошибся и насчет домашних животных: как он и предполагал, похищенные стада, а также некоторые особенно неудобные для транспортировки предметы были оставлены Отцом Смерти неподалеку от ущелья под присмотром пятидесяти ловцов рабов. Негры знали это место и на обратном пути собирались заглянуть туда, чтобы вернуть то, что по праву принадлежало им. Разумеется, пятьдесят солдат Абдулмоута были обречены на столь же мучительную смерть, которую только что нашли их собратья. Справиться с ними неграм было тем более нетрудно, что они захватили себе все оружие отряда.

— Конечно, они поступили очень жестоко, — сказал Эмиль Шварц, когда они с братом снова сидели у костра. — Более пятисот убитых! Впрочем, охоты на людей теперь прекратятся надолго — единственное положительное следствие этой ужасной ночи.

— А мне ничуть не жалко этих мерзавцев, потому что я был их пленником и знаю, что это были за негодяи. В сегодняшнем массовом убийстве виноваты те, кто сделал их такими — два дьявола, которые лежат там, в стороне, и еще имеют наглость взглядами подавать друг другу какие-то сигналы!

— Они недостойны того, чтобы находиться в поле нашего зрения, — громко заявил Шварц. — Надо привязать их к дереву где-нибудь подальше отсюда!

Его брат хотел что-то возразить, но Эмиль сказал по-немецки, в то время как до сих пор они говорили на арабском языке:

— Не беспокойся и предоставь мне действовать, как я считаю нужным. Я давно заметил, что они тайком обмениваются знаками, которых я пока не понимаю. Но по-моему, нам не мешало бы знать, что им так не терпится сообщить друг другу. Итак, оттащи их к тому дальнему дереву и привяжи таким образом, чтобы они не могли шевельнуть ни рукой, ни ногой, но чтобы им было удобно беседовать друг с другом. Солдат, который будет их охранять, пусть, как бы ненароком, сядет на достаточном отдалении от них, чтобы не смущать их своим присутствием. Тем временем я подкрадусь к ним поближе и подслушаю, о чем они говорят.

— Что ж, идея неплохая. Пожалуй, так мы и сделаем.