Том 7. Это было

Русское просвещение вышло особыми путями: в основе культуры нашей заложены глубокие нравственные корни. Она пошла от Христова Слова, через волю Владимира Святого, призвавшего нас Крестом. Вот закваска, поднявшая «русский духовный хлеб» – литературу, искусство, науку, философию, государственность: во всем светится «верный идеал». Возьмите ли медицину – увидите заветы Пирогова: ответственность и любовь. Коснетесь ли права – совесть и милосердие: отношение к преступнику – как к грешнику, сознание человеческого несовершенства и – отношение к каре – как к искуплению за грех. Основа нашего уголовного закона – милосердие. Возьмите Ключевского – и признаете вещим слово его о «Преп. Сергии Радонежском»: погаснут лампады над гробницей Угодника, выразителя русской душевной сущности, когда иссякнет наш идеал, духовные силы наши, – погаснет великая культура. Возьмите литературу и науку, наших учителей родного: Ломоносов, Гоголь, Пирогов, Менделеев, Хомяков, Вл. Соловьев, Ключевский, Аксаков, Леонтьев, Достоевский и – первый над всеми – Пушкин. Создавший «Пророка» не первый ли глашатай высокого идеала нашего?! Изрекший – «два чувства дивно близки нам», – основу «самостояния человека», «залог величия его», указавший на «животворящую святыню», без чего «наш тесный мир – пустыня, душа – алтарь без божества», – не учитель ли человечества – вселенной? не выразитель ли гениальный вселенскости идеала нашего, как вдохновенно сказал это Достоевский полвека тому назад!

Великое наше счастье, великая слава наша: есть у нас двое величайших: Пушкин и Достоевский: одно – двое. Оба вышли из беспредельного: от Духа Свята. И принесли откровение – идеал, на великое счастье наше, близкий душе народа. В наших земных глазах идут они параллельными путями, как будто не сливаясь. Один – ясный, как Божий день, – поэт чистый. Через него мы можем обнять весь мир, познать свое место в мире. Можем постичь небесное и земное –

И горний ангелов полет,
. . . . . . . . . . . . . . .
И дольней лозы прозябанье.

Такой всеобъемлющий – и ясный. Такой человеческий – русский.

Другой, Достоевский, – мудрый вскрыватель недр, – потемок и провалов в человеке, до подсознательного. Не только.

Он и вещатель взлетов человека, парений его духа. Точный изобразитель всех человеческих движений, ключарь человеческого рая-ада, ведун жизни и яркий изобразитель всечеловечности русской сущности.

Страшным даром – ему дано внимать – «и гад морских подводный ход». Ему даны в удел и томление – величайшая «духовная жажда», и власть утолять ее.

Два величайших моря-океана, две великих «живых воды», от которых будем долго и сладко пить и, пия, познавать вселенную. Бесконечно идут они, будто бы не сливаясь. Они сливаются в беспредельность, невидимые для нас, замыкая собой как бы великий эллипс – русскую сферу нашу, и с ней – вселенскую. В них одних – все, что надо, чтобы быть и достойно быть. Восполняя один другого, дают они человека в завершении. И так понятно, что Достоевский взял Пушкина и показал нам. И властно сказал – чтите. Это – завет нам и наставление: Россия, познай себя! «Познай себя» – таинственные слова на Храме. Познай себя через Идеал твой! Познай себя в свете единокровных гениев. Останься собой, Россия, у тебя есть Водитель, великий твой Идеал – Свет Христов, и великое чувство братства со всей Вселенной.

С горестного пути блужданий видится нам не виденное раньше. Татьяна, Таня… – образ прощальный Пушкина. «Мировой обшмыга», «спутник странный», мы теперь рвемся к ней… тщимся воссоздать убегающий милый образ. Теперь мы чутки; теперь мы, в томлении, ловим… –

…тайные преданья
Сердечной, темной старины,
Ни с чем не связанные сны,
Угрозы, толки, предсказанья…

Теперь и особый смысл чувствуем, когда вчитываемся в чарующе-вещие слова:

Тогда – не правда ли? – в пустыне,
Вдали от суетной молвы,
Я вам не нравилась… Что ж ныне
Меня преследуете вы?
Зачем у вас я на примете?..

Теперь и особенно острый смысл слышится нам в стихах:

Прости ж и ты, мой спутник странный,
И ты, мой верный идеал…

Со «спутником странным» мы простимся без сожаления; но с идеалом, завещанным нам от века, не расстанемся никогда! Этот верный идеал Пушкина мы храним. И мы сохраним его. Мы его разгадали всей нашей болью, увидели через «магический кристалл» терзаний… Он с нами, он – сила наша. Он теперь ясен нам. Он нас ведет, мы говорим, с поэтом:

В надежде славы и добра,
Гляжу вперед я без боязни…

Апрель, 1936

Париж

Предположительно: (Русский день. 1936. № 9)

Сынам России