Том 7. Эхо

Когда, по-видимому, в не совсем трезвом состоянии Н. С. Хрущев царственно подарил Украине Крым, а с ним и Севастополь — базу ЧФ, я был ошарашен. Как это так, нашу твердыню, пропитанную кровью не одного поколения россиян, оплот наших границ на юге? Мне уже мерещилось: на западе потерять базы БФ в Таллине, на востоке — Владивосток и остаться без морской защиты державы… Я не говорю о личном, но все-таки сколько моих близких отдали жизнь за это. Мне думается, даже перед лицом смертной казни я бы не отказался от этих прав России, от присяги. Не побоялся ведь Виктор Платонович Некрасов ответить какому-то тузу из писательско-охранного департамента отказом на требование упомянуть в «Окопах» имя вождя. Да, результат один — они вышвырнули его из страны, а, может быть, это и ускорило его дорогу на Пер-Лашез…

21.08.93.

Тут со мной вышла неприятность. Приехал из Омска один чудом уцелевший шаражник, ему в свое время не разрешили вернуться в столицу. Вспоминали мы старое, немного выпили и вышло плохо. Доктор распорядился: «Ни капли больше!» Я проиронизировал: «Скажите, это серьезно?» — «Да». Я: «В таком случае — чем прикажете жить? Я лишился подвижности, зрения (читаю только через лупу), частично и слуха, возможности поехать в любимый город и последней услады — тихонько посидеть за рюмочкой, безразличный к ней, но согреваемый теплом мечтаний, что навевают пары „Столичной“».

Я вспомнил, как, вернувшись из США, Виктор Платонович рассказывал зашедшим на огонек: «Все интересно, но их телевидение — мерзость, смотришь какой-либо, порой и хороший фильм, как вдруг, в самом патетическом месте выскакивает что-то вроде Микки-Мауса и вопит: „Нет лучше зубной пасты…“ и т. п.».

Что же прикажете мне сегодня делать? Слушать громкоговоритель и смотреть в экран ТВ, переполненный рекламой и бодрящим стриптизом, а порой и откровенной порнухой?

Вот с такими мрачными мыслями я подхожу к финишу на своей стайерской дистанции…

Без даты.

Из последних писем Л. Л. Кербера

Имеется у меня двоюродная сестра. Она отсидела положенный срок в лагерях. Ей как агроному в 1941 году поручили гнать гигантское стадо коров из Черниговской губернии, от наступающих фрицев. Она его, естественно не одна, довела до Сталинграда. Но там, как обладательницу немецкой фамилии, ее посадили. Пробыв в местах отдаленных 10 лет, вернулась и тут же, проявив адскую энергию, восстановилась в партии. Исправно платила членские взносы.

Теперь у ее 2-этажного дома отошла пристройка с лестницей, и они, и старые и малые, лазают на 2-й этаж как по вантам.

5 лет она ездила в Москву в ЦК и писала заявления о необходимости ремонта, и безрезультатно. Принимают их через дырочку в стеклянной стене. Я ей говорю: «Если б ты членские взносы с 1951 года отвалила шабашнику, он бы тебе мраморную построил». А к чему я все это пишу Вам? Вероятно, от злости, которая подходит к уровню сливного крана.

Очень уж трудно. Нам с моей старушкой вместе 175 лет, бегать, как борзые, за харчами, мучительно соображать, что можно изготовить из куска хека (у Брема написано: «рыба не съедобная»), отвратительной грязной картошки, турецкого чая и сомнительного качества хлеба, трудно. Пройдя гражданскую войну, лагеря, голодные годы ВОВ, я все-таки научился готовить супы из топора, но без соли — ничего не получается!

Мы не нищие; всю жизнь мы с женой не копили денег, не откладывали на черный день, а жили, как и положено русским интеллигентам, т. е. проживая все до копейки.

Палат каменных не нажили, бриллиантов и диадем тоже. Основной наш капитал — книги, любимые книги во всех трех комнатах.

Сервизов и столового серебра не имели, но Толстого, Достоевского, Чехова, Хемингуэя, Писарева, Белинского, Герцена имели в достатке и наслаждаемся ими и по сей день.

Этим мы богаты и горды.

Давным-давно, когда еще имя Александра Исаевича было никому не известно, у меня образовался некий архипелаг. В нем было много островов, больших и маленьких, густонаселенных и почти необитаемых. Но все жители этого архипелага до одного были мне близки. Не всегда я мог отчетливо рассказать, что порождало эту близость, но она была настоящей и вечной, в том плане, как может быть вечным человек. Со временем с пропиской на моем архипелаге становилось труднее и труднее, и последние годы население его стабилизировалось. Этому помогало и то, что все жители, попав на него, становились бессмертными.

Его заселение началось в начале этого века, и первым, кто высадился и прижился, стал Сайрус Смит со своим верным слугой. Попыталась туда высадиться княжна Джаваха, но была отогнана Томом и Геком.

Тем временем на соседнем острове поселились Дрозд, Берди-паша, Олеся и капитан Рыбников.

Но начался шторм, и некоторые годы заселения не было. Затем обнаружились какие-то странные существа, какой-то Павлик, предавший собственного отца, и ряд ему подобных. Этих изгнали. Заселение продолжалось.