Том 7. Эхо

На помост вывели связанного председателя сельсовета по фамилии Клец. Никогда не забуду этого человека, партизана Гражданской войны, краснознаменца. Ему предлагают свои лозунги, а он, пренебрегая расправой, произносит в толпу приветствия в адрес советской власти и партии большевиков.

Жаль, очень жаль, что у молодого поколения эти героические страницы нашего народа не всегда находят понимание и отклик.

Создание монумента поможет устранить данный недостаток.

В этом же номере «Литературной газеты» в интервью Аллы Ласкиной на тему «Странствие по океану жизни» есть фраза, которая взволновала меня до глубины души. Она спросила Виктора Конецкого, чем он занимается. Конецкий ответил: читаю Сергея Колбасьева. Вот эта фраза и заставила меня волноваться. Дело в том, что в бурные дни коллективизации в Сальском округе Ростовской области С. Колбасьев и А. Гитович некоторое время находились в селе Сандате, самом крупном и самом неспокойном селе. Они оказали мне как редактору выездной газеты «Трактор в походе» большую помощь. Вместе мы участвовали в комсомольских собраниях, занимались колхозным производством и организационно-хозяйственным укреплением и множеством других вопросов. Колбасьев и Гитович посвятили своей поездке небольшой очерк «Сандатяне».

Но в 1932 году я был призван на политработу в Советскую армию, в армию Блюхера, на Дальний Восток. Моя связь с этими товарищами оборвалась. А потом поползли слухи якобы С. Колбасьев попал в какую-то историю и его книги конфискованы. С этим горьким чувством я жил все эти годы. И вдруг вот эти сведения о Колбасьеве, которые я узнал в «Литературной газете».

Прошу понять меня и мои чувства!

Я безмерно рад этим сведениям и благодарю редакцию, что она дала мне эти сведения, пробудившие воспоминания о хорошем человеке и о том тревожном и чудесном времени, часть которого мы пережили вместе.

Если можно, сообщите мне более подробно о писателе С. Колбасьеве и судьбе его произведений.

С уважением Семилякин Павел Иванович?

Севастополь, 11.02.83.

Сегодня ясно, что к гибели С. А. Колбасьева и множества других светлых людей имел прямое отношение стукач и подлец Л. С. Соболев.

Тщательное расследование по нему провел Сергей Зонин (см. «Теория и практика перманентного уничтожения»). Из истории гибели офицерского корпуса Российского флота («Звезда», № 9, 1994).

Подтверждения сему есть еще во многих письмах ко мне. Особо хочу отметить сообщение от сына царского флотского офицера Ю. Н. Мамонтова. Эти документы войдут в книгу «Пишут моряки», если она когда-нибудь состоится.

Даже сейчас мне гнусно и тошно от того, что я один раз обменялся с автором «Капитального ремонта» рукопожатием, хотя надо отметить, что всегда старался держаться от Первого секретаря СП РСФСР на пределе видимого горизонта.

В. А. Каверин — В. Конецкому.

Дорогой Виктор, спасибо за письмо, которое промокло насквозь в нашем переделкинском ящике и не потеряло от этого Вашего, ничем не заслуженного мною внимания.

Я тоже не умею писать близким людям, т. е. пишу, но куда невнятнее, чем Вы. Я рад, что Вам понравился «Собеседник», но я мог бы, поверьте, написать эту книгу с большей ясностью — и даже написал. Но тогда он не был бы напечатан. Вообще, все это — клочки той большой книги, в которой мне хотелось бы не выставлять, доказывать, что быть отстраненным свидетелем выгоднее и важнее, чем участником: остаешься самим собой, а это дает полную уверенность в победе нашей литературы.

О поисках «героя во вне» думали и спорили на заре не только Вашего, но и моего рождения. Теперь я думаю, что «героя нашего времени» вообще не надо искать. Он был не найден, а узнан. Конечно, в себе.

Откуда взялись у Вас сомнения в необходимости писательства? У Вас есть свой образ мыслей, свое перо, своя огромная биография. Не останавливайтесь. Бога ради, не надо сомнений! Вы не можете не писать — так стоит ли терять время на сомнения? Гоголь — другое. Сомнения были нужны ему для работы, кроме того, ему не приходилось обороняться. Вы же в армии, каждая книга — поступок, бросить писать — это дезертирство.

Университет, который я окончил, своими зданиями давно не вызывает у меня уважение. Тот, который я окончил, — вызывал.

Едва ли приеду на совещание «маринистов». Единственное, что я мог бы рассказать, это когда я только чудом не утонул.

Я тоже прихварываю — простудился. Но еще недавно писал много, каждый день. Мысль об этом утешает, когда болит голова и не пишется.

Обнимаю Вас.

Вениамин Каверин

17.11.73