Том 7

Тo же самое можно сказать о злосчастном хлебофуражном балансе Центрального статистического управления, данном в июне, по которому выходило так, что товарных излишков у зажиточных оказалось будто бы 61%, у бедноты — ничего, а у середняков — остальные проценты. Смешное тут состоит в том, что через несколько месяцев ЦСУ пришло с другой цифрой: не 61%, а 52%. А недавно ЦСУ дало цифру уже не 52%, а 42%. Ну, разве можно так исчислять? Мы верим в то, что ЦСУ есть цитадель науки. Мы считаем, без цифр ЦСУ ни один управляющий орган рассчитывать и планировать не может. Мы считаем, что ЦСУ должно давать объективные данные, свободные от какого бы то ни было предвзятого мнения, ибо попытка подогнать цифру под то или другое предвзятое мнение есть преступление уголовного характера. Но как можно верить после этого цифрам ЦСУ, если оно само перестает верить своим цифрам?

Короче. Так как мы осереднячили деревню в результате аграрной революции, так как середняк составляет большинство в деревне, несмотря на процесс дифференциации, а наша строительная работа и ленинский кооперативный план требуют вовлечения в это дело основной массы крестьянства, то политика союза с середняком является в условиях нэпа единственно правильной политикой.

Такова практическая сторона вопроса. Посмотрите, как Ленин формулировал наши задачи, когда он обосновывал новую экономическую политику. У меня перед глазами лежит проект брошюры “О продналоге”, написанный Лениным, где он ясно и четко дает основные руководящие нити.

“Теперь гвоздем, оселком становится (стало) увеличение продуктов… Следовательно: “ставка” на середняка в земледелии.

Старательный крестьянин как “центральная фигура” нашего хозяйственного подъема” (см. т. XXVI, стр. 312–313).

Стало быть, ставка на середняка в земледелии, старательный крестьянин — как центральная фигура нашего хозяйственного подъема. Так писал товарищ Ленин в 1921 году.

Вот эта идея, товарищи, и послужила основой тех решений и тех уступок крестьянству, которые были приняты нами на XIV апрельской конференции нашей партии.

В каком отношении находятся резолюции XIV апрельской партийной конференции к той резолюции о работе среди бедноты, которую ЦК единогласно принял в октябре,[64] так же как он принял единогласно резолюции XIV конференции? Основная задача, стоявшая перед нами на октябрьском пленуме Центрального Комитета, состояла в том, чтобы не дать сорвать ту политику, которую мы выработали на апрельской конференции, политику прочного союза с середняком, не дать эту политику сорвать, так как у нас наметились в партии настроения, которые считали, что политика прочного союза с середняком неправильна или неприемлема. Наметились также настроения, что политика прочного союза с середняком означает будто бы забвение бедноты, что будто бы через голову бедноты старается кто-то устроить прочный союз с середняком. Это глупо, товарищи, но это факт, ибо такие настроения были. Составлял ли для нас вопрос о бедноте что-либо новое, когда мы съезжались на октябрьский пленум? Конечно, нет. Пока есть беднота, мы должны иметь союз с беднотой. Это нам известно еще о 1903 года, когда впервые появилась брошюра Ленина “К деревенской бедноте”.[65] Мы на то и марксисты, мы на то и коммунисты, чтобы опереться на бедноту в деревне. На кого же больше опереться? Этот вопрос не нов, ничего нового для нас ни в апреле, ни в октябре, ни на конференции, ни на пленуме ЦК он не составлял и составлять не мог. Если все-таки вопрос о бедноте всплыл, то всплыл он в связи с тем опытом, который у нас накопился во время перевыборов Советов. Что оказалось? Советы оживили. Советскую демократию стали насаждать. Но для чего? Ведь советская демократия — это значит руководство рабочего класса. Ведь никакая советская демократия не может быть названа настоящей советской в настоящей пролетарской, если там нет руководства пролетариата и его партии. Но что значит советская демократия при руководстве пролетариата? Это значит, что пролетариат должен иметь своих агентов в деревне. Из кого должны состоять эти агенты? Из представителей бедноты. А в каком положении беднота оказалась, когда мы Советы оживили? В самом раздробленном, самом распыленном состоянии. Не только некоторым элементам бедноты, но и некоторым коммунистам показалось, что отказ от раскулачивания и административного нажима есть отказ от бедноты, забвение ее интересов. И вместо того, чтобы повести организованную борьбу с кулачеством, стали скулить недостойным образом.