Том 6. Жизнь и приключения Николаса Никльби. Главы XXXI-LXV

— Мы хотели поговорить о мисс Сквирс, — сказал Николас с целью прекратить супружеские шуточки, начавшиеся между мистером и миссис Брауди, каковые делали положение третьего лица до известной степени затруднительным, так как оно чувствовало себя лишним.

— Джон, перестань, — сказала миссис Брауди. — Сегодняшний вечер Джон назначил потому, что она решила войти пить чай к своему отцу. А чтобы все было в порядке и вы провели вечер наедине с нами, Джон сговорился зайти туда и отвести ее домой.

— Это было очень умно придумано, — отозвался Николас, — хотя я сожалею, что пришлось столько хлопотать из-за меня.

— Ну, какие там хлопоты! — возразила миссис Брауди. — Ведь мы так хотели вас повидать — и Джон и я. Для нас это такое удовольствие! Знаете ли, мистер Никльби, — продолжала миссис Брауди с самой лукавой улыбкой, — я серьезно думаю, что Фанни Сквирс была очень неравнодушна к вам.

— Я ей чрезвычайно признателен, — сказал Николас, — но, честное слово, я никогда не стремился произвести впечатление на ее девичье сердце.

— Ах, что это вы говорите! — захихикала миссис Брауди. — А известно ли вам — теперь уж я говорю серьезно и без всяких шуток, — что сама Фанни дала мне понять, будто вы сделали ей предложение и будто вы собираетесь обручиться с ней торжественно и по всем правилам?

— Вот как, сударыня, вот как! — раздался пронзительный женский голос. Вам дали понять, что я… я… собираюсь обручиться с убийцей и вором, который пролил кровь моего папы? И вы думаете… вы думаете, сударыня, что я была очень неравнодушна к этой грязи под моими ногами, до которой не согласилась бы дотронуться кухонными щипцами из боязни запачкаться и рассыпаться от одного прикосновения? Вы это думаете, сударыня? Думаете? О, низкая и подлая Тильда!

С такими укоризненными словами мисс Сквирс широко распахнула дверь, и перед глазами пораженных Брауди и Николаса предстала не только ее собственная симметрическая фигура, облаченная в целомудренное белое платье, описанное выше (немножко загрязнившееся), но и фигуры ее брата и отца — пары Уэкфордов.

— Так вот каков конец? — продолжала мисс Сквирс, которая, будучи в волнении, говорила с сильным придыханием. — Так вот к чему привела вся моя снисходительность, мои дружеские чувства к этой двуличной особе — к этой гадюке, к этой… этой… сирене! — Мисс Сквирс долго подыскивала последнее слово и, наконец, произнесла его с торжеством, как будто оно решало все дело. — Так вот чем это кончилось! А я-то мирилась с ее лживостью, низостью, лукавством, приманивавшим грубых людей, с такими уловками, что мне приходилось краснеть за мой… за мой…

— Пол! — подсказал мистер Сквирс, взирая на присутствующих злобным глазом — именно одним злобным глазом.

— Да, — сказала мисс Сквирс, — но я благодарю мою счастливую звезду, что моя мать принадлежит к этому полу…

— Слушайте, слушайте! — воскликнул Сквирс. — Хотел бы я, чтобы она была здесь и сцепилась с этой компанией!

— Теперь кончено! — сказала мисс Сквирс, мотнув головой и презрительно уставившись в пол. — Больше смотреть не стану на эту дрянную особу и унижаться, покровительствуя ей.

— Ах, полно! — сказала миссис Брауди, не обращая внимания на попытки супруга удержать ее и пробиваясь вперед. — Зачем говорить такой вздор?

— Разве я вам не покровительствовала, сударыня? — вопросила мисс Сквирс.

— Нисколько! — ответила миссис Брауди.

— Я не жду, чтобы вы покраснели от стыда, — высокомерно сказала мисс Сквирс, — так как вашей физиономии чуждо все, кроме неприкрытой дерзости и наглости.

— Послушайте, — вмешался Джон Брауди, задетый этими повторными нападками на жену. — Полегче, полегче!

— Вас, мистер Брауди, — сказала мисс Сквирс, не дав ему договорить, — я жалею! К вам, сэр, я ничего не витаю, кроме чувства неподдельной жалости.

— О! — сказал Джон.

— Да, — сказала мисс Сквирс, искоса посмотрев на своего родителя, — хотя я и «пресмешная подружка» и не так-то скоро буду новобрачной и хотя моему мужу «повезет», — я не питаю к вам, сэр, никаких чувств, кроме чувства жалости.

Тут мисс Сквирс снова посмотрела искоса на отца, который посмотрел искоса на нее, как бы желая заявить: «Вот тут-то ты его поддела!»

— Я-то знаю, через что вам предстоит пройти, — сказала мисс Сквирс, энергически тряхнув кудряшками, — я-то знаю, какая вас ждет жизнь, и, будь вы моим злейшим и смертельным врагом, ничего худшего я не могла бы вам пожелать.

— А если так, то, может быть, вы пожелаете сами выйти за него замуж? — с величайшей кротостью осведомилась миссис Брауди.

— О сударыня, как вы остроумны! — с низким реверансом отвечала мисс Сквирс. — Почти так же остроумны, как и хитры, сударыня! Как хитро было с вашей стороны, сударыня, выбрать время, когда я пошла пить чай к моему папе! Вы были уверены, что я не вернусь, пока за мной не придут. Какая жалость! Вы не подумали, что и другие могут быть так же хитры, как вы, и расстроят ваши планы.

— Вы меня не выведете из терпения, дитя мое, вашей заносчивостью, сказала бывшая мисс Прайс, принимая вид матроны.