Том 6. Пьесы 1901-1906

Тетерев(спокойно). При найме мною квартиры, достопочтенная Акулина Ивановна, я не брал на себя обязанности увеселять вас…

Акулина Ивановна(не разобрав). Как ты сказал?

Тетерев. Громко и внятно.

Бессемёнов(с удивлением и досадой). Смотрю я на тебя,

ТерентийХрисанфович, и дивуюсь. Человек ты… извини за выражение, совсем… никудышный — никчёмный, но гордость в тебе — чисто барская. Откуда бы?

Тетерев(спокойно). Врожденная…

Бессемёнов. Чем же ты гордишься-то, скажи на милость?

Акулина Ивановна. Так это он — чудачит все. Какая в нем гордость может быть?

Татьяна. Мама!

Акулина Ивановна(встрепенувшись). А? Ты что?

(Татьяна укоризненно качает головой.)

Акулина Ивановна. Али я опять что не так сказала? Ну, ин буду молчать… Бог с вами!

Бессемёнов(обиженный). Ты, мать, осторожнее выражай свои мысли. Мы живем среди лиц образованных. Они на все могут навести критику с точки науки и высших свойств ума. А мы с тобой люди старые, глупые…

Акулина Ивановна(миролюбиво). Что уж там! Конечно уж… они ведь знают.

Перчихин. А это ты, брат, верно сказал. Хоть и в шутку, а верно…

Бессемёнов. Я не в шутку…

Перчихин. Погоди! Старики — действительно глупый народ…

Бессемёнов. Особенно как на тебя посмотришь.

Перчихин. Я — не в счет. Я даже так полагаю: не было бы стариков — не было бы и глупости… Старый человек думает, как сырое дерево горит, — больше чаду, чем огня…

Тетерев(улыбаясь). Одобряю…

(Поля ласково смотрит на отца и гладит его плечо рукой.)

Бессемёнов(угрюмо). Так, так! Ну, ври дальше…

(Петр и Татьяна, прерывая свою беседу, с улыбкой смотрят на Перчихина.)

Перчихин(воодушевленно болтает). Старики, главное дело, упрямые! Он, старик, и видит, что ошибся, и чувствует, что ничего не понимает, но сознаться в том — не может. Гордость! Жил, дескать, жил, одних штанов, может, сорок штук износил и вдруг — понимать перестал! Как так? Обидно! Ну, он свое и долбит — я стар, я прав. А куда уж? Ум стал тяжелый у него… А у молодых — ум быстрый, легкий…

Бессемёнов(грубо). Ну, ты заврался однако… Ты вот что мне скажи: коли мы глупы, стало быть — надо нас учить уму-разуму?

Перчихин. Где там? В камни стрелять — стрелы терять…

Бессемёнов. Погоди, не перебивай! Я постарше тебя. Я говорю: чего же быстрые-то умы по углам от нас, стариков, разбегаются, да оттуда смешные рожи показывают, а говорить с нами не хотят? Вот ты и подумай… И я пойду подумаю… один, коли глуп я для вашей компании. (с шумом отодвигает свой стул и в дверях своей комнаты говорит)…образованные мои дети…

(Пауза.)

Перчихин(Петру и Татьяне). Ребятишки! Вы чего старика обижаете?

Поля(улыбаясь). Да это ты его обидел…

Перчихин. Я? в жизнь ни разу никого не обижал…

Акулина Ивановна. Эх, братцы! Нехорошо у нас… За что старика обидели? Все надутые, все недовольные… а он — стар, ему покой нужен… его уважать надо бы… Ведь отец… Пойду к нему. Палагея, ты вымой посуду-то…

Татьяна(подходя к столу). И за что на нас рассердился отец?

Акулина Ивановна(в дверях). А ты больше бегай от него… умная!

(Поля моет посуду, а Тетерев, облокотясь о стол, тяжелым взглядом смотрит ей в лицо. Перчихин идет к Петру и присаживается у стола. Татьяна медленно уходит в свою комнату.)

Поля(Тетереву). Вы что смотрите на меня… так?

Тетерев. Так…

Перчихин. О чем думаешь, Петя?

Петр. Куда бы уйти…

Перчихин. Давно я хочу тебя спросить, скажи ты мне, пожалуйста: что такое канализация?

Петр. Ну, зачем тебе? Рассказывать это так, чтоб ты ясно понял, — долго… и скучно…

Перчихин. А ты сам-то знаешь все-таки?

Петр. Знаю…

Перчихин(недоверчиво глядя в лицо Петра). Мм…

Поля. Как долго не идет Нил Васильевич…

Тетерев. Какие у вас хорошие глаза…

Поля. Вы это и вчера говорили.

Тетерев. Скажу и завтра…

Поля. Зачем?

Тетерев. А не знаю… Вы, может быть, думаете, что я влюблен в вас?

Поля. Господи! Ничего я не думаю.

Тетерев. Ничего? Жаль? Вы подумайте…

Поля. Да… о чем?

Тетерев. Ну, хоть бы о том, чего ради я пристаю к вам? Подумайте и скажите мне…

Поля. Какой вы чудак!