Том 6. Лимонарь

— Что этот сказал? Разве пшеницу ты родишь? Ведь, не ты? Эту я премудрость творю.

— Как его судить, — заступился Никола, — человек простой, где ему знать про такое!

— Ну, ладно ж, я ему урожу пшеницу, по колена будет, и градом прибью!

И уродил грозный Илья великий такую пшеницу: посмотришь, душа не нарадуется.

«Вот урожай! Вот Бог счастье послал, Никола Угодник помиловал, хлеба-то будет, девать некуда».

Вечером вышел Иван, стал за околицей, песни поет. И видит: по вечернему полю идет старичок седенький с посохом.

— Добро жаловать, дедушка.

Жаль Николе беднягу: все, ведь, прахом пойдет.

— Слушай, Иванушка, — ты пшеницу продай!

— Как же так, — оторопел Иван, — такую хорошую! Да и что за такую просить?

— Проси, сколько хочешь, все дадут. Смотри же, продай! — и пошел.

Иван послушал и продал пшеницу: сладил ее богатый сосед за сто рублей.

И не кончился день, как возмыло тучу большую, как ударит, с громом прошла гроза, градом побило пшеницу — как ножом, весь хлеб срезало.

По разоренному полю идет Никола, а навстречу Илья.

— Посмотри, что я сказал, то и сделал, вот оно, поле Иваново!

— Нет, не Иваново, — сказал Никола, — пшеницу он продал, это поле Гундяево. Правого ты разорил, то-то, чай, плачет.

— Ну, так поправлю я ниву, — поправил Илья, — он от этой громобойной пшеницы двадцать сот нажнет с десятины.

К ночи приходит Никола под окно к Ивану: жалко ему беднягу, не к рукам добро достанется.

А Иван Угоднику молится, что того старичка надоумил такой совет подать. И как увидел, обрадовался, просит на ночлег остаться.

Нет, Николе не время, — путь ему дальний.

— Купи назад пшеницу-то.

— Да, ведь, она, дедушка, больно побита.

— Ничего, купи. Скажи, что на корм скосить годится. В убытке не будешь.

Поблагодарил Иван старичка и чуть свет к соседу откупать назад пшеницу. А тот, несчастный, рад — радехонек, — бери хоть даром! — да за полцены и отдал. Отдал и прогадал, несчастный.

Откуда что взялось, пшеница пошла и пошла, и такой уродился хлеб высокий, да частый, а колос полный, так и гнется, так к земле и гнется — золотая нива, благодать!

И в страду много Иван нажал снопов и выжал всю, двадцать сот нажал.

В поле встретил Никола Илью: грозный, весело смотрит.

— Вот у кого я градом убил, тому и уродил, он ее и выжал совсем.

— Да, тот, кто посеял, тот и пожал! Ведь пшеницу-то Иван назад купил.

— Как так купил...

— Так и купил! — и рассказал Илье Никола, как богатый сосед Гундяев в несчастье за полцены Ивану громобойное поле отдал.

— Так я ж ему умолоту не дам!

И пошел — гроза! — как гроза.

Не оставил Никола беднягу, в ночи пришел под окно. Куда сон, — не знает Иван, как отблагодарить гостя.

— Молотить будешь, — учил старичок, — сади на овин, да не помногу, по пяти снопов: в углы по снопу поставь, пятым окошко заткни.

Как сказано, так и сделано. Долго Иван молотил и все обмолотил: со снопа по пудовке сошло.

Со снопа по пудовке! — Да такого умолоту сроду не бывало.

По закромам, по клетям, по набитым амбарам дознался Илья и не дай Бог! — еще слава Богу, что Никольщина близко.

— Ладно, повезет на мельницу, я ему примолу не дам!

И не дал. Повез Иван на мельницу три пудовки молоть, смолол, а осталось две. Куда третья? А не знает, что Илья взял.

Раздумывал бедняга и придумать ничего не мог.

В ночи старичок постучал под окном. Обрадовался Иван и все ему рассказал про напасть.

— Вот что, Иванушка, испеки ты из этой муки пшеничной два пирога, да с молитвой посади. И ступай с ними к обедне: один положи себе на голову-то Илье великому, а другой под правую пазуху-то Николе Угоднику.

Вот на Николу, ранним утром, когда еще звезды не все погаснули, вышел Иван по морозцу в церковь к обедне. По дороге странник ему навстречу — не стар, не млад, грозный.

— Куда пирожки-то несешь?

— На голове — батюшке Илье великому, а под правой пазухой — Николе Угоднику! — сказал Иван.

И как услышал Илья ответ мудрый, умирился и перестал грозить.

И с той поры зажил Иван без опаски, две пудовки весь год брал и не убывало — Николин дар милостивый.

НИКОЛИНА СУМКА{*}

I

Шел солдат с войны домой. Дошел до часовни, вспомнил, — завещана у него была Николе свечка, поставил свечку, и денег у него уж ни копейки.

Идет перелеском, есть захотелось сильно, а жилья близ нету. И так ему горько: изойдет он голодом, не дойти и до дому на свою землю.

И вдруг едет конь вороной, на коне детина, ест пирог с яйцами и говядиной — пирог теплый, только парок идет. Поравнялись.

— Дай пирожка закусить! — просит солдат.

— Давай три копейки, половину отломлю.

— Денег у меня нет, а солдату не грех и так дать.

А тот дернул лошадь и поехал, сам подъедает пирог вкусно.

И пошел солдат ни с чем, где грибок сломает, где корочку сдерет, сочку поскоблит руками. Так и шел и вышел на дорогу, а от сырья все нутро переворачивает.

«Экий бессовестный, не дал мне пирога!» — пенял солдат.

И так ему горько, вот упадет, не дойти и до дому на свою землю.

И видит, из-за кривуля идет старичок. Поравнялись. Поклонился солдат старику и старик солдату. И разошлись.

Доходит солдат до кривуля, лежит сумочка. Поднял сумку: