Анализ подготовительных материалов показал, что Ремизов вычленил из основного источника (№ 2) сюжетную первооснову — историю о союзе человека и волшебного существа. Им был составлен предварительный план и списки имен героев, взятые из источников № 1—3. Первая редакция — это эпический рассказ, легенда, сохраняющая «жанровую память» сказки о «красавце и чудовище». Ее основная тема — нарушение запрета. Вторая редакция — промежуточная. Перерабатывая текст, Ремизов обратился к одному из первоначальных видов драмы — античной трагедии, и конкретно — к переводам Ф. Ф. Зелинским трагедий Софокла История усыновления Раймонда дядей была интерпретирована Ремизовым, как легализация тайного отцовства, а невольное убийство, совер—шенное главным героем, было типологически сближено с преступлением царя Эдипа. Но в этой редакции тема трансцендентного рока еще не стала органичной составляющей повествования. Эта тема была выражена во внесюжетных формах — коллективном голосе «Хора» и авторском заключении. Процесс создания окончательного текста сопровождался интенсивным процессом ассимиляции «чужого слова» в «свое» — т. е. включением мифа о разлученных Раймонде и Мелюзине в авторский миф Ремизова — историю его любви и утраты. В Третьей редакции текстуальные изменения связаны с работой автора над формированием новой жанровой структуры произведения. В повествовании была усилена роль «Хора», его комментарии вводились после каждого сюжетного эпизода. При этом исчезло обозначение этого «коллективного героя» именем «Хор», идущим от античной трагедии и присутствовавшим во Второй редакции. Теперь речи «Хора» были включены как несобственно—прямая речь в субъективированное авторское повествование. Четвертая редакция в целом соответствует печатному тексту. Основное отличие — расширенное послесловие и специально выделенное «Предисловие». В нем Ремизов программно заявил о трансформации мифологического сюжета в процессе его письменной фиксации и охарактеризовал свою задачу как воскрешение мифа с помощью новых художественных средств. Пятая редакция представлена НР-Оплешник и изданием 1952 г. В недатированном письме А. Мазуровой Ремизов так обозначил свою эстетическую задачу: «Мелюзина, как и другие мои легенды, не реставрация (воспроизведение оригинала), не пересказ (пересказ предполагает оригинал), а творчество, как я говорю, «по материалу», который мне всегда толчок вспомнить, что я видел, чувствовал и о чем подумал однажды <...> Я учился у Эсхила и Еврипида и пробудил в себе голос судьи. Мне это было нетрудно: ведь все мое — «сужу свою душу». Подробнее о текстологической истории «Мелюзины» см.: Алексей Ремизов и древнерусская культура С. 217—231.
С. 363.
С. 364.
С. 365.
С. 366.
С. 368.
С. 370.
С. 373.
С. 373.
С. 374.
С. 375.