Том 6. Лимонарь

55) О мире или о «манне» от гроба Н.-Ч. X. Bardier de Montault (1830—1901) Oevres comple tes XIV, 1899, p. 74 дает естественные объяснения этой чудесной «манне», не прекращающейся и до сего дня.

56) Leonardo Cuistiniano († 1446), его сочинение в собрании Липомана, у Вицелия — G. Vicelius, Hagiologium seu de sanctis ecclesiae Historiae, Mogunt, 1541 и у Рибаденейры — P. Ribadeneira, Flos sanctorum I, Colon., 1700.

57) Беатилло приурочивает пребывание Н.-Ч. в Палестине к 314 году: ангел показал Н.-Ч. чудесным образом скрытый на Голгофе Крест Господен. Смерть Н.-Ч. — 345 г.

58) По вопросу о «оплеухе» Арию Бралион не находит упоминания ни в актах Собора, ни в древних источниках.

59) Сочинение Le Quien — один из главных источников для Полн. месяцеслова Востока арх. Сергия, т. II. М. 1876.

60) L. Allatius, De Symeonum scriptis diatriba, Paris, 1664

—————

Очень всем я благодарен, кто помогал мне в моей работе и особенно: С. П. Ремизовой-Довгелло, помогавшей мне при разборе и толковании славянских текстов, M. И. и Вл. Н. Лосским — при пользовании греческими текстами, К. В. Мочульскому — за латинские, Мирке Претнару — за сербскую историю и словенские песни, С. Ю. Кулаковскому, Н. А. и Н. Д. Набоковым за чудесный снимок с витро Шартрского Собора, изд. Ed. Houvet и другие картинки с изображением Николая-чудотворца, положившие начало моему Никольскому альбому. Помяну с благодарностью покойного Владимира Васильевича Диксона († 17.12.1929), который добывал мне книги по истории Византии и Бретани и делал для меня выписки.

. . . . . . .

О Николае-Чудотворце исторических матерьялов нет, есть только легенды. И надо было «воссоздать» эти легенды, из которых выступил бы живой образ, самый человеческий из человеческих — Никола. Легенды собраны в моей книге. «Три серпа» Изд. Таир, Париж, 1930 г.; сказки в моей книге «Звенигород окликанный», Из. Алатас, Париж, 1924 г.

То, что пишется, пишется не для кого и не для чего, а только для самого того, что пишется. И если результат работы хоть в какой мере приближается к замыслу, задача исполнена А понятно это или непонятно, к делу не относится, потому что, как нет одного понимания, так нет одной оценки — на всех не угодишь.

2.III.1931. Paris

О ЧЕЛОВЕКЕ, БОГЕ И О СУДЬБЕ: АПОКРИФЫ И ЛЕГЕНДЫ АЛЕКСЕЯ РЕМИЗОВА

«...и он воскликнул к Спасову образу, как к живому:

— Господи, видишь, я изобразил лик Твой, каким ты был на земле!

И внезапно столп огнен стал вверху над образом, и был тихий глас:

— А ты когда меня видел?»

Алексей Ремизов. «Лей иконописец»

Место и время рождения и детства Алексея Ремизова - Замоскворечье, рубеж 70—80-х гг. XIX в. Ближайшее окружение — московская купеческая среда. Это были потомки крепостных крестьян, мастеровых, талантом, силой характера и, одновременно, жестокостью и лукавством сумевших переиграть суженое им «Горе-злочастие», «выломиться» из массы и добиться иной доли. Они достигали жизненных благ, а вслед за этим следовало столь же сильное стремление к благам духовным — к образованию, к накоплению не только материальных богатств, но и произведений искусства, к меценатству. Именно тогда в Москве бурно развивались промышленность, торговля, и одновременно начался расцвет коллекционерства. Это было время, когда формировались известные художественные собрания, такие, как впоследствии переданная в дар городу Москве «Третьяковская галерея», когда складывались знаменитые частные библиотеки, как, например, библиотека Н. А. Найденова, в дальнейшем вошедшая в состав фондов Российской Государственной библиотеки. Неустанный труд, постоянное стремление к действию, энергия и упорство в достижении целей — таковы были «заветы» отцов, воспринятые и преумноженные потомками удачливых выходцев из народной среды.

Но та же среда оставила им в наследство и другие «заветы» — покорность судьбе-Доле, смирение, долготерпение с фаталистической надеждой на авось, небось и чью-то высшую волю, которой дано право судить и распоряжаться человеком. На практике это проявлялось во множестве судеб, сломанных волей отцов или чужих «злых людей». Те, кто имел такую «долю», влачили существование или уходили от реальности в разные виды саморазрушения, «загула», наиболее традиционным видом которого было пьянство.

По сути, эта полярность была проявлением коренных черт русского национального характера, в котором начала древние, восходившие к временам складывания русской народности, соединялись с началами, истоки которых лежали в восприятии и аккумуляции христианского вероучения.