Том 6. Казаки

6) Марьяна оглянулась, но на дорогѣ видно было только облако пыли, въ которомъ играло заходящее солнце — не видать было больше ни брата, ни побочина, и она еще крѣпче запѣла пѣсню.

7) Она пришла домой съ подругой и остановилась у воротъ сосѣдней хаты. Бабука Улита, Урванова мать, подошла къ ней и молча облокотилась на плетень, глядя на нее.

8) Онѣ помолчали немного. «Что проводили, нянюка?» сказала старуха. «Проводили, бабушка, проводили». Старуха вздохнула: «Что конь веселъ пошелъ?» — «Веселъ пошелъ, бабука, и самъ веселъ поѣхалъ».

«Ну», сказала старуха.

9) Но Марьянкина мать высунулась изъ-за сосѣдняго плетня и сердито закричала на свою дочь: «Что на улицѣ играешь, развѣ праздникъ? разстрѣли тебя въ сердце, поганая дѣвка, проводила брата, ну и довольно; сымай хорошій кафтанъ, разувайся да ступай скотину убирать, видишь солнце то гдѣ. Слава те Господи выросла, пора матери пособлять».

10) Старуха Улитка отошла отъ забора и вздохнувши пошла въ свою хату. Она боялась сосѣдки Степаниды, потому что Степанида была богата и домовитая хозяйка, а Улита была одинока и ничего у нея не было. Когда Урванъ былъ дома, онъ не слушалъ своей матери и ничего въ домѣ не работалъ, а только гулялъ съ молодыми казаками.

11) Марьяна вошла къ себѣ въ хату, разстегнула широкую грудь, сняла канаусовый бешметъ, разула синіе чулки и сняла съ бѣлыхъ ногъ черевики; она поддернула выше рубаху, взяла жердь и пошла загонять и доить скотину.

12) Когда она убрала скотину, налѣпила кизика на заборы и нарубила топоромъ дровъ на подтопки, она надѣла старый бешметъ, завязала платкомъ кругомъ голову и лицо, такъ что одни черные глаза были видны, и взяла въ широкій рукавъ рубахи и за пазуху арбузнаго и тык[ов]наго сѣмя и вышла за ворота на завалинку.

13) Она грызла желтое сѣмя и кидала шелуху на сухую дорогу и молча смотрѣла впередъ на потухавшее небо и на бѣлыя снѣжныя горы, блестѣвшія за рѣкой. Тѣни темнѣя сливались въ сумракъ, бѣлый паръ поднимался надъ камышами и сырой вѣтеръ тянулъ съ Терека. Станичной народъ ходилъ по своимъ дѣламъ мимо по улицѣ и, проходя, здоровался съ дѣвкой. —

14) Большой сильной старикъ съ длинной сѣдой бородой несъ ружье за плечами и восемь убитыхъ фазановъ висѣли зa поясомъ вокругъ его широкаго стана. Онъ, остановившись противъ Марьяны, приподнялъ папаху и сказалъ: «здорово живете, нянюка! Что крестнаго сына моего проводила, Терешку Урвана?»

15) «Здорово, дядя Гырчикъ», отвѣчала казачка сердито и грубо. — «Что мнѣ твоего Урвана провожать, развѣ онъ мнѣ родичъ? Давно чорта его не видала», и она отвернувшись нахмурила черныя брови.

16) Старикъ покачавъ головой засмѣялся. «Скоро жъ ты, дѣвка, его разлюбила. Дай сѣмячка, да чихирю бъ поднесла старику, всю ночь просидѣлъ на сидѣнкѣ, а нынче курей настрѣлялъ. Возьми вотъ, мамукѣ отдай», сказалъ онъ, взявъ изъ-зa пояса однаго изъ красноперыхъ тяжелыхъ фазановъ. «Поднеси же, красавица, право».

17) «Сѣмячка на, самъ бери, а вина проси у мамуки», отвечала Марьяна, открывая на бѣлой груди прорѣху рубахи; и старикъ загорѣлой рукой взялъ горсть сѣмя изъ за пазухи дѣвки.

18) «Ну ее, вѣдьму твою, а старикъ дома что ль?» — «Дома». «Такъ я постучусь. — Господи Іисусе Христе, сыне Божій, помилуй насъ» онъ сказалъ, постучавъ подъ окно. «Гей, люди!»

19) «Аминь! чего надо?» сердито сказалъ, поднимая окно, самъ хозяинъ, Илюшка старикъ, а, взглянувъ на жирныхъ фазановъ, ласковѣе примолвилъ: «Здорово живешь, дядя Гирчикъ! Что Богъ далъ? А мы похожихъ безъ тебя проводили».

20) — «Олѣня стрѣлялъ, право! да не вышло ружье поганое, а вотъ курей настрелялъ; на тебѣ, коли хошь, а то двухъ, что мнѣ, всѣхъ некуда. Вели бабѣ чихиркю поднести, умаялся страхъ!»

21) «Баба!» закричалъ хозяинъ, повѣсивъ въ рукѣ двухъ фазановъ, и выбравъ однаго пожирнѣе, a похудѣе отдавъ: «нацѣди чихирю изъ начатой бочки осьмуху да подай намъ сюда!» — «Лопнетъ, старый чортъ», прокричала баба за дверью, а чихирь принесла и еще рыбы сушеной.

22) Старый охотникъ пошелъ къ хозяину въ хату, Марьянка привстала, хотела сказать ему что то, но опять закраснѣлась и, прочь отвернувшись, быстрой походкой пошла прочь отъ дому на уголъ, гдѣ дѣвки и парни собравшись стояли и звонко смѣялись.

23) Гирчикъ былъ крестный отецъ и няня (другъ) ея казака, Терешки Урвана, она про него хотѣла поговорить съ старикомъ и спросить, далъ ли онъ ладонку отъ чеченскихъ пуль, которую обѣщалъ Терешкѣ, но было досадно за что то на всѣхъ и она говорить не захотѣла.

24) Гирчикъ вошелъ въ избу, помолился и сѣлъ съ старикомъ Ильей за столь, на который поставила баба деревянную чашу алаго чихиря и на доскѣ сушеную янтарную рыбу. Они молитву прочли и выпили оба, а баба стояла за дверью, ожидая, что мужъ ей прикажетъ, и слушая то, что они скажутъ.