Том 6

Прежде всего Лаура отвезла нас в парламент и представила вице-президенту парламента, своему свекру Помпео Колояни, человеку того боевого поколения западноевропейских коммунистов, которое отличается ясностью и прямотой мысли, отвагой, высоким теоретическим уровнем, готовностью жертвовать собой во имя общего дела. Я уже встретил в Италии их немало, и каждый раз такие встречи волнуют. Сколько же душевных богатств эти люди способны передать молодежи, предостеречь ее от скольких ошибок, заслонить собою от скольких бед!

Колонии, крепкий, сильный, несмотря на свои годы, стремительно быстрый, весь точно вырублен из сицилийского, прожженного солнцем камня. Весело балагуря, он показывает нам помещения парламента Сицилии, разместившегося после войны, после установления автономии острова в старом-старом дворце королей. Каких королей? Каких только тут их не было!..

Островная Сицилия легла в Средиземном море так, что с древнейших времен через нее вели пути из Европы в Африку и Азию, с Востока на Запад и с Запада на Восток, из земель одних цивилизаций в земли других. Ходили через остров карфагеняне и греки, римляне и вандалы; были тут византийцы, норманны, арабы. И через тысячи лет после первых древних завоевателей, совсем уже недавно, во вторую мировую войну, именно Сицилия явилась мостом для англо-американских войск, высадивших здесь свои десанты для дальнейшего проникновения в Италию.

Лаура, невестка Помпео Колонии, ловко ведет автомобильчик по узким улочкам среди автобусов и грузовиков. Профессор Франко Грасси поминутно просит ее остановиться то возле одной церкви, то возле другой, то посреди какой-либо площади и все рассказывает. Через архитектуру храмов мы видим сложное, трудное прошлое Сицилии. В знаменитой церкви святой Марии Адмиральской, основанной еще в XII веке, смешаны и норманский стиль и арабский, есть тут что-то и от Византии и от барокко. Каждый новый пришелец достраивал и перестраивал на острове по-своему. В Палермо мы увидели христианскую церковь с куполами исламского храма — будто бы тесно одна к другой стоят пять мечетей. Как же это происходило? Обогнув Европу, морями, сюда пришли норманны и вытеснили арабских эмиров. Но народ-то пришлый, прижившийся здесь за два века, ведь но выдворишь за дверь страны. Ои остался и при норманнах. С помощью арабов, арабских строителей, архитекторов, мастеров и начались очередные переделки на норманский лад. Лад получался новый, а почерк оставался прежний. Все потихоньку и перемешалось. Но перемешалось не механически, не так бездарно и безвкусно, как порой благородная старина перемешивается ныне с крикливым, суетливым, безликим модерном. Архитектурные стили в те времена соединялись большими мастерами по высоким законам подлинного искусства, без того, чтобы «распалась связь времен», а именно благодаря ей, этой связи, основываясь на ее богатствах.

Исколесив город, презрев почти сорокаградусную африканскую жару, мы отправились в сторону розовой горы, которая прежде всего видна с моря, когда приближаешься к Палермо, — в сторону Монте Пеллегрино. Профессор Грасси сказал, что можно завернуть в известные всему миру катакомбы капуципского монастыря, где несколько тысяч покойников, как мумии, сохраняются в высушенном виде. Недавно, правда, в катакомбах приключился пожар, и посетителей туда пока не пускают. Но у него есть там хороший знакомый, попросить — пустит.

Я вспомнил книгу Карло Леви «Слова-камни», прочитанную несколько лет назад, и те страницы ее, на которых итальянский художник и писатель повествует о своем посещении палермских катакомб при свете свечи, когда он то и дело натыкался на эти высушенные трупы (иные из них даже падали на него), и решил отложить посещение до какого-либо иного раза, если такой когда-либо будет. Профессор сказал, что он со мной вполне согласен. Восемь тысяч мертвяков — зрелище не для каждого. Одни из них лежат в нишах, другие, как бревна, прислонены к стенам галерей, третьи даже подвешены на железных крюках. Нет, хорошо все-таки, что такой средневековый способ захоронения лет восемьдесят назад запретили.

Вместо посещения склепов мы отправились по дорого к горам, мимо строгих, величественных замков, мимо вилл сицилийских магнатов, окруженных садами из тропических и полутропических деревьев и растений, от которых веяло неслыханными ароматами. Сицилийский аристократ ди Лампедуза в своем романе «Леопард» описал один из таких замков. Рассказывая об упадке сицилийской родовой знати, он собрал, конечно, все замки воедино, в одной фигуре старого «Леопарда» — князя дона Фабрицио Салины — свел типические характеры и судьбы многих их владельцев, создав в итоге образ уходящего представителя былого мира всесильных феодалов.