Том 6/2. Доски судьбы. Заметки. Письма

Над своим последним «ученым трудом» (см. примеч. СС, 6:365), в котором сформулирован «основной закон времени», Хлебников работал с весны 1920 г. до середины мая 1922 г.

17 декабря 1920 г. в Баку, в коллегии лекторов Волжско-Каспийской флотилии, Хлебников прочел доклад «Опыт построения чистых законов времени» (другое название «Коран чисел»), встреченный аудиторией скептически.

С начала 1921 г. он настойчиво сообщает родным и знакомым: «Этот год будет годом великой и последней драки со змеем… я выковал дрот для борьбы с ним – это предвидение будущего» (письмо 101); «открыл основной закон времени и думаю, что теперь так же легко предвидеть события, как считать до 3» (письмо 102); «Я нашел в Баку основной закон времени» (письмо 112); «Мой основной закон времени: во времени происходит отрицательный сдвиг через 3ⁿ дней и положительный через 2ⁿ дней» (письмо 114).

Последовательные шаги к «основному закону» – такие «ученые труды», как «Учитель и ученик», «Битвы 1915^-1917 гг.», «Время – мера мира», «Наша основа».

На протяжении многих лет Хлебников искал закономерности мировой истории в хронологических таблицах. Находимые при этом числовые соотношения он сравнивал с проявлениями закономерного строения космоса. Так появились уравнения, одинаково описывающие «звездные величины» и «людскую общность».

«Основной закон времени», написанный не «словом», а «числом», должен безусловно точно выявить ритмы повторяемых (сходных) явлений в истории и природе. Изучение биографий выдающихся личностей добавляло новую краску на портретируемом «лице времени». Отсюда призыв к художникам будущего «смотреть на себя как на небо и вести точные записи восхода и захода звезд своего духа» (СС, 1:9).

Известна параллельная Хлебникову работа петроградского медика Н. Я. Пэрна (1878–1923) – «Ритм жизни и творчества». Л.-М., 1925. Ее основная часть специально физиологическая: ритм жизни тканей и органов, недельные и другие периоды существования живых организмов. В дополнительных главах – результаты анализа дневников и биографий известных ученых, художников, писателей. В предисловии автор указывает, что после 1905 г. он «составлял таблицы для политических событий, на которых перед глазами ясно должны были предстать моменты возникновения и разрушения государств, военные подвиги и перевороты, реформы и катастрофы» (ibid:13). В 1911 г. в Обществе психиатров (проф. В. М. Бехтерев и др.) он делал сообщения о существовании 6-7-летних циклов в человеческой жизни, исходя из анализа индивидуальных биографий.

Нет никаких сведений о том, знал ли Хлебников эти сообщения и вообще научные инициативы подобного рода. В свою очередь, в книге Н. Я. Пэрна нет никаких упоминаний Хлебникова. Однако близость и симптоматичность этих устремлений очевидна. Вполне наглядно и различие их.

У физиолога Пэрна – углубленность в свою специальную сферу и корректная обращенность к профессиональной среде. У поэта Хлебникова, мифологизирующего числовые отношения, аудитория – все человечество, которое немедленно должно реагировать на результаты его открытий. «Прошу эти записи не показывать академическим кругам, но если можно напечатать, то напечатайте» – вот характернейшее для Велимира обращение к «верующим» в его «сверхверу-меру» (непосредственно здесь же, в рукописи, среди расчетов, формул и словесных объяснений).

В статье «Хлебников и наука» Вяч. Вс. Иванов констатирует: «Изучение вычислений и математических записей Хлебникова приводит к выводу, что он обладал большой памятью на числа и помнил свойства многих чисел, включая и очень большие… по умению обращаться с числами и знанию их свойств Хлебников был близок к своему современнику – великому индийскому математику Рамануджану <который – ред.> почти не имел математического образования… Как можно охарактеризовать то отношение к числам, которое описано у Рамануджана его друзьями, английскими математиками, и которые можно предположить и у Хлебникова? Оно отличается от того понимания математики, которое, начиная с Евклида, продолжается в европейской науке. Рамануджан многое интуитивно знал из теории чисел, но не понимал, что такое доказательство. В этом он следовал традиционной индийской математике, которую сами индусы назвали „наукой о вычислениях“. У Хлебникова нигде в его числовых записях не попадается ничего, что было бы даже отдаленно похоже на доказательство (хотя в университете его не могли не учить доказательству). Его отношение к числам – эстетическое» («Пути в незнаемое». Сборник двадцатый. М., 1986. С. 396–97).