Том 6

Но нам кажется странным, что господа, находящиеся сейчас у власти и обладающие официальным большинством, не высказываются столь же откровенно, как это делаем мы. Более отъявленного представителя Укермарка, чем г-н Ридель, трудно себе представить, и все же даже он не мог удержаться, чтобы не заявить в конце своей речи:

«Конечно, у меня никогда не было намерения в какой бы то ни было мере препятствовать свободному высказыванию мнений. Духовную борьбу за правду я рассматриваю как святыню свободных народов, на которую никто не смеет посягать».

А в другом месте г-н Ридель говорит о своем желании

«допустить распространение плакатов на тех же основаниях, на которых распространяются литературные произведения вообще».

Что должны означать эти фразы после всех предыдущих объяснений? Существующее правительство и конституционная монархия вообще не могут в настоящее время удержаться у власти в цивилизованных странах, если печать будет свободна. Свобода печати, свободная борьба мнений означают допущение классовой борьбы в области печати. А порядок, которого так страстно жаждут, — это как раз подавление классовой борьбы, это затыкание рта угнетенным классам. Поэтому партия спокойствия и порядка должна уничтожить свободную борьбу мнений в печати, она должна посредством законов о печати, запретов и т. д. максимально обеспечить себе монополию на рынке, она должна, в частности, прямо запретить бесплатную литературу в форме плакатов и бесплатных листовок. Все это известно этим господам; почему же они не говорят об этом открыто?

В самом деле, г-н Ридель, почему бы вам не предложить немедленно восстановить цензуру? Ведь нет лучшего средства для того, чтобы успокоить «страсти», погасить «пламя греховной ненависти и мести против властей» и обеспечить «рамки законной свободы»! Voyons, citoyen Riedel, soyons francs! {Право, гражданин Ридель, будем откровенны! Ред.} Ведь в конце концов дело же идет к этому!

Г-н Ридель покидает трибуну. Слово получает министр юстиции, юстицрат Симонс из Эльберфельда, отпрыск такой же буржуазной семьи из Вупперталя, как и семья фон дер Хейдта.

Г-н Симонс приступает к обсуждению вопроса с потрясающей основательностью. Видно, что в министерстве юстиции он еще новичок.

Плакаты вывешиваются на улицах и площадях, — говорит г-н министр юстиции. Следовательно, «надо сначала установить, каково назначение улиц и площадей!!»

Правда, г-н Ридель заслуживающим признательности образом установил «назначение» и «настоящий смысл слова» плакат. Но речь идет отнюдь не об этом, а напротив, о «назначении улиц и площадей». Вот здесь-то министр юстиции и пожинает неувядаемые лавры.

Можно ли представить себе лучший вид начальной школы, чем эта палата, где люди с серьезным видом спорят о назначении улиц и площадей, о школьной премудрости в области грамматики и т. п.?

Итак, каково же «назначение улиц и площадей»?

Оно заключается в том, что улицы и т. д. не «могут быть предоставлены для использования в любых личных или общественных целях». Ибо «подобное назначение улиц и т. д. не может быть доказано!!»

Вот для чего, оказывается, существует у нас так называемый министр юстиции — чтобы давать нам подобные глубокомысленные разъяснения. В самом деле, теперь становится понятным, почему г-н Симонс постеснялся представиться палате.

Конечно, после этих блистательных мыслей остальное содержание речи министра совершенно не заслуживает внимания. Под видом большой начитанности в области французской юриспруденции г-н Симонс выкладывает некоторые давно забытые воспоминания из своей прежней прокурорской практики. Затем изрекаются фразы вроде следующей:

«На этот вопрос о неотложности должен быть непременно (!) дан утвердительный ответ, таково, по крайней, мере (!!) мое мнение (!!!), учитывая сомнения (!!!!), которые были здесь высказаны (!!!!!)».

И, наконец, г-н Симонс намеревается «санкционировать законный фундамент для ограничения плакатов».

Санкционировать фундамент! Где вы научились такому языку, г-н Симонс?

После подобных ораторских шедевров гг. Риделя и Симонса мы, разумеется, не можем останавливаться на речи выступившего за ними г-на Берендса. Г-н Берендс правильно почувствовал, что запрещение плакатов направлено прямо против пролетариата, но он очень слабо развил эту мысль.

Общие дебаты закончены. За отклонение законопроекта en bloc голосует 152 человека, против также 152. Из числа левых, между прочим, отсутствует без уважительных причин г-н Килль из Кёльна. Если бы г-н Килль присутствовал, законопроект был бы просто-напросто отклонен. Следовательно, г-ну Киллю мы обязаны тем, что законопроект частично принят.

На обсуждении отдельных частей проекта мы останавливаться не будем. Результат их известен: за книгоношами установлен полицейский надзор. За это они могут принести благодарность г-ну Киллю!