Том 5. Заре навстречу

А дождь все льет с серого, словно покрытого сплошным бельмом неба. Топая, как солдаты, и держа на плечах, словно ружья, обушки, кайла, прибыли горняки с соседнего рудника. Ими командовал, по-петушиному вскидывая голову, узкоплечий человек с хитрыми, веселыми глазами, одетый в студенческую тужурку и в широкие брезентовые штаны, франтовато выпущенные на хромовые сапоги. Но рукоятчик сказал ему:

— Хоть ты и сам Мартынов, у нас свой ревком, ему я и послушный. А тебе — нет, — и, наклонившись над стволом, стал кричать: — Эй, там! Качать вам подмогу или погодить?

Приказав, чтобы не галдели, склонился над стволом, приложив ладонь к уху. Потом разрешил благосклонно:

— Ну ладно, валяйте!

Прибывшие шахтеры стали входить в клеть такие же молчаливые и суровые, как и те, что отдыхали, сидя на земле.

— Эти спасут всех? — волнуясь, спросил Тима.

Анисим сердито дернул плечом:

— Мы и сами управились бы. Но не пускать не по-товарищески, раз столько верст бегом на помощь бежали.

Шахтеры боролись с водой, ставя перемычки, воздвигая за ними баррикады. Камень брали из обрушенных старых выработок. Черная река расползалась по всем штольням нижнего горизонта. Зацепив крюки ламп за верхняк, люди работали молча, неторопливо, будто спасали не себя и шахту, а строили стену дома, в котором им жить. Уложенную неладно глыбу аккуратно и вдумчиво, взыскательно перекладывали, советовались короткими словами. И труд их совсем не походил на исступленную битву за жизнь.

Изможденные, обессиленные, полузадохшиеся, уползали через ходок на верхний горизонт отлежаться, передохнуть во входящей через вентиляционный штрек струе воздуха, чтобы через несколько минут снова спуститься в черную затхлую подземную реку и, захлебываясь гнилым воздухом, передавать друг другу, стоя по плечи в воде, тяжелые глыбы породы.

Когда забутили последний заслон, Сухожилин решил: если вода сорвет его, произвести обвал проходки. Пробурили шпуры, забили их динамитом, вставили короткие запалы. Взяв динамитный патрон, Сухожилин раскатал его в колбаску, обвязал бечевой, чтобы потом этим факелом можно было сразу запалить все бурки, и велел людям уходить.

Все понимали: Сухожилин остается здесь на смерть. Если бы запалки были длинные, тогда можно было бы успеть уйти, после того как они загорятся, но длинные ставить нельзя: если перемычки поползут, нужно сразу обрушивать на них кровлю.

К Сухожилину подошел слепой забойщик Карасев и сказал:

— А ну-ка, Павел, дай сюда твой фитилек.

Сухожилин отстранил его руку.

— Нельзя тебе, Карасев: пока начнешь руками вокруг обшаривать, бурки зальет.

Хлюпая по воде, к Сухожилину подошел другой горняк, тощий, сухой, с запавшими щеками, заявил:

— Мне комиссар по здоровью бумажку выписал. Все равно одно легкое гнилое.

— Одно? — переспросил Сухожилин.— Ну, так это ничего не значит. Другое в запасе целое.— И сурово приказал: — Торговлю прикрываю. Все до ходка, живо!

И долго слушал, как хлюпает вода под ногами уходящих шахтеров. Но когда перевесил поближе к себе лампу, увидел у дверного оклада Степана Бугаева, небрежно привалившегося к стене кудрявым затылком.

— А тебе отдельное приглашение?

Бугаев открыл глаза, сощурился:

— Ты на меня не гавкай, а то суну в воду башкой, остужу и сволоку до ходка.

— Ну, это еще кто кого!

— Не ты здесь спасатель, а я! — твердо заявил Бугаев.— Значит, не становись надо мной — я народом выбранный.

— Я тоже.

Бугаев помолчал, потом спросил:

— А что, Павел Степанович, насчет загробной жизни это точно — не имеется?

— Чего нет, того нет.

— Ну, а вообще для людей получится у нас что или нет?

— Засомневался?

— Да это я только для разговору,— обиделся Степан.— Любите вы будущее описывать.— Спросил шепотом: — А как вы мыслите: Дуська Парамонова за мной на-гора тревожится?

— А что ты ей?

— Рыжая, а все ж ничего...— мечтательно произнес Степан.

— Шел бы ты отсюда,— сердито сказал Сухожилин.— Ни к чему вдвоем тратиться.

— Вот вы и ступайте.— Не дождавшись ответа, предложил: — Давайте метнемся, кому что. Если решка — моя взяла.

Порылся в кармане, щелчком подбросил монету, она шлепнулась на ладонь. Но Степан почти мгновенно накрыл ее другой ладонью.

— А ну покажи,— попросил Сухожилин и ухватил его за руку. Но Степка не разжимал ладони. И оба они, огромные, долго топтались в воде, оказавшись равными по силе.

— Жулик, — сердито отдуваясь, произнес Сухожилин и, отпустив руки Степана, приказал: — Пошел прочь отсюда, жульман, и все!

Степан снова стал к стене и тяжело сопел там, терпеливо снося оскорбления. И вдруг робко заметил:

— Павел Степанович, водица-то, глядите, опала маленько.

Сухожилин посветил фонарем, согласился:

— Значит, сдержали.

— А может, мачухинская шахтенка опорожнилась?

— Может, и так.

— Вот как за разговором скоро время проскочило! — радостно воскликнул Степан.

— Какой с тобой разговор, когда ты жулик!

— Ну, будя словами кидать,— обиделся Степан.— Не на деньги играли, это на деньги нельзя. А на остальное ловчить можно.