Том 5. Пьесы 1867-1870

Подъезжает лодка, в ней стоит Хлынов без сюртука, руки фертом, Барин с большими усами и шестеро гребцов.

Что вы безобразничаете, только рыбу пугаете! (Хлынову.)Ишь ты, с утра глазки-то налил. Нигде от вас скрыться нельзя.

На пристань выводят Хлынова и Барина с усами.

Явление восьмое

Аристарх, Хлынов, Барин и гребцы в лодке.

Хлынов(важно). Как ты можешь, братец ты мой! Река никому не заказана.

Аристарх. Вот что, братец ты мой, поди-ка ты сюда. (Отводит Хлынова на авансцену.)Если ты хочешь быть таким купцом, чтобы все на тебя ахали, ты перестань шампанским песок-то поливать! Ничего не вырастет.

Хлынов. Ну, братец, говори скорей! Я теперь не в таком разе, чтоб твоих наставлениев слушать…

Аристарх. Ты сделай хоть одно доброе дело. Вот тогда про тебя заговорят — вот тогда ты себя покажешь.

Хлынов. Я все могу…

Аристарх. Ты знаешь Василья Шустрого? Он сидит в арестантской занапрасно, ты возьми его на поруки!

Хлынов. Не суть важное! Говори, братец, поскорее! Ты видишь, мне некогда.

Аристарх. Голова по злобе его в солдаты отдает, а ты его выкупи, он твои деньги заслужит; охотника найми либо квитанцию купи.

Хлынов. Из такого нестоящего дела, братец ты мой, ты меня тревожишь.

Аристарх. Человек погибает задаром, а он нестоящее.

Хлынов. Никакого я в тебе, братец, ума не вижу. Какая мне может быть честь перед другими, если я его выкуплю! Все эти твои слова ни к чему. А все дело состоит: так как Васька на бубне даже очень хорошо стал понимать, и мне чрез это самое от него утешение, значит, я сам в одну минуту это дело кончаю. Потому, если кто мне по нраву, тех трогать не смей.

Аристарх(с поклоном). Ну, как знаешь, как знаешь. Только не давай в обиду!

Хлынов. Как ты смеешь мне приказывать! Дома я с тобой разговаривать могу, а в городе я тебе не компания. Сейчас на свою дистанцию, назад! Барин, ваше благородие, пойдем к городничему.

Аристарх. Без сюртука-то! Вот так гости!

Хлынов. Тебе сказано, знай свое место! На задний стол к музыкантам! И все твои нравоучения так и останутся при тебе, не оченно-то нам интересно.

Барин. Я не пойду, нехорошо, неучтиво!

Хлынов. Я так понимаю, что это гордость.

Барин. Совсем не гордость, mon cher, чем мне гордиться? А нехорошо! Ты знаешь, я в тебе эту черту не люблю. Уж извини.

Хлынов. Да-с. Какую это черту, позвольте спросить?

Барин. Свинства твоего!

Выходят городничий и Курослепов. Сидоренко в дверях.

Явление девятое

Хлынов, барин, Аристарх, городничий, Курослепов, Сидоренко и гребцы.

Хлынов. Нашему градоначальнику! (Кланяется.)Господин полковник, мы к вашему высокоблагородию!.. Павлину Павлинычу, предводителю нашему купеческому, почтение. Барин, гляди, вот все это наше начальство! Господин полковник Градобоев, господин Курослепов, его высоко… высокостепенство; а для нас это все одно ничего, можем слободно…

Градобоев. Уж очень ты, господин Хлынов, безобразничаешь!

Хлынов. Господин полковник, это вы действительно; безобразия в нас даже очень достаточно. Господин полковник, вы извольте с меня, за мое безобразие, штраф положить! Как я какое безобразие, вы сейчас: «Хлынов, штраф!» Извольте получать, господин полковник.

Курослепов. Что ты уж больно куражишься-то?

Хлынов. Отчего же мне, господин Курослепов, не куражиться? У меня куражу-то полон погреб. Господа начальство, извольте мне ответ дать, по какому такому случаю Васька Шустрый у вас содержится?

Градобоев. Ну, уж, господин Хлынов, ты куражиться — куражься, а в чужое дело не лезь, а то я тебя ограничу.

Хлынов. Никак не чужое, потому он мне сейчас нужен.

Курослепов. Нам тоже баловство-то в городе не очень приятно.

Хлынов. Ежели от него баловство, я в ответе. Беру сейчас на поруки.

Курослепов. У нас за общество уйдет, мы найдем место всякому.

Хлынов. Охотника ставлю. Господин городничий, извольте отпустить Шустрого ко мне на поруки. Ежели благодарность требуется, мы за этим не постоим. (Ищет в кармане.)

Барин. Полно, что ты!

Хлынов. Ш-шь, ни слова! Господин полковник, извольте сами назначить.

Градобоев. Сидоренко, поди вели выпустить Шустрого!

Сидоренко. Слушаю, вашескоблагородие! (Уходит.)