Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий.

Но вы только тогда почувствуете, как завладело вашим сердцем шале, когда наткнетесь подальше на дом новой стройки, по образцу тех домов, которыми изобилуют сейчас города Германии и Франции, — на мрачное, уродливое, унылое здание, оштукатуренное под камень, которое в своей чопорной, казенной и угрюмой суровости так не идет к окрестному пейзажу и так глухо, слепо и мертво к ого поэтичности, что хочется сравнить его с гробовщиком на прогулке, или трупом на свадьбе, или пуританином в раю.

Рано утром мы проехали мимо озера, где будто бы утопился Понтий Пилат. По преданию, после распятия Христа на кресте совесть так замучила римского наместника, что он бежал из Иерусалима и скитался по земле, нигде не находя избавления. Наконец он уединился на вершину горы «Пилат» и долгие годы жил один, меж туч и скал; но и здесь его душа не обрела мира и покоя, и, чтобы положить конец своим терзаниям, он бросился в пучину озера.

Далее мы проехали места, где родился человек, которому несравненно больше повезло на суде потомков. Это пресловутый друг детей — Санта–Клаус, или св. Николай. Удивительно, как складываются иные репутации! Взять хотя бы этого угодника. Он искони слывет другом детей, а между тем собственные дети таковым его не считали. У него их было десятеро, и когда ему исполнилось пятьдесят лет, он покинул их и затворился в келье, подыскав себе самое мрачное и далекое от мира убежище, где его благочестивые размышления не нарушались бы веселыми и всякими иными криками из детской.

Если судить по Пилату и св. Николаю, отшельники бывают на всякий образец, тут нет определенных правил: они, видимо, пекутся из разного теста. Пилат еще при жизни постарался искупить свой грех, тогда как св. Николаю придется, видимо, до скончания века лазить в сочельник по дымовым трубам и баловать чужих детей во искупление вины перед собственными, которых он так бессовестно бросил. Останки святого хранятся в церкви селения Сасксельн, которую мы посетили, и верующие чтут их. Его портрет вы найдете на всех окрестных фермах, хотя сходство, говорят, весьма относительное. По преданию, св. Николай, живя в затворе, единожды в месяц вкушал хлеб и вино причастия, все же остальное время изнурял себя постом.

Проезжая у подошвы круглых гор, мы дивились не тому, что здесь случаются обвалы, а тому, что они не случаются сплошь и рядом. Непонятно, почему при такой крутизне оползни не происходят ежедневно и на головы путников поминутно не валятся обломки скал. Три четверти века назад по дороге из Арта в Брюннен произошло страшное бедствие. Обломок горной породы в две мили длиной, тысячу футов шириной и сто футов толщиной оторвался от скалы на высоте три тысячи футов, упал вниз и похоронил под собой четыре деревни и пять тысяч жителей.

День был такой прекрасный и так много видели мы чудесных картин — прозрачных озер, зеленых холмов и долин, величественных кряжей и опаловых водопадов, падающих с высоты и сверкающих в лучах солнца, — что душа наша была открыта всему миру; и мы добросовестно старались выпить все молоко, съесть весь виноград, все абрикосы и ягоды и скупить все букеты полевых цветов, которыми крестьянские мальчика в девочки торговали на дороге; но в конце концов пришлось объявить себя банкротами, — такое обязательство оказалось нам не под силу. По всему пути, на коротком — слишком коротком — расстоянии друг от друга, под густыми деревьями сидели опрятные и пригожие мальчики и девочки, разложив на траве свой соблазнительный товар; не успевали мы подъехать, как они высыпали на дорогу с корзинками и молочными бутылками и, босиком, простоволосые, бежали за коляской, предлагая нам свой товар. Редко кто отставал сразу, большинство продолжало бежать и приставать сперва рядом с экипажем, а затем и следом — покуда хватало дыхания и сил. Только тогда они поворачивали и, увязавшись за обратным экипажем, возвращались на свое место. Когда все это продолжается много часов кряду, теряешь терпение. Не знаю, что бы мы стали делать, если бы погоню не отвлекали от нас встречные колымаги. К счастью, их было предостаточно, и все они шли нагруженные доверху седоками и горами багажа. В общем, по дороге от Люцерна до Интерлакена мы не терпели недостатка в развлечениях, так как на фоне сменяющихся пейзажей видели перед собой нескончаемую процессию юных разносчиков и туристских колымаг.