Том 5. Мощеные реки

Усталые, мы вернулись в палатку, поставили варить кашу, а сами объективы наводим, глядим на часы. По расчетам, должен вот-вот. Каша сварилась, а он все медлит. Едим кашу, а сами глаз не спускаем с площадки, заваленной камнями.

Вот, кажется, началась «репетиция» Великана — вода разливается по камням, валом поднимается над грифоном… Снимать, скорей снимать! Мы стоим в полкилометре от гейзера, и столб воды с паром едва помещается в рамке. Две минуты редкого зрелища. Метровой толщины столб воды не удается разглядеть из-за пара. Пар поднялся метров на триста и похож на атомный гриб.

Полная тишина в долине. Только синица прыгает на рябине и внизу булькает красная глина…

Долина подарила нам золотой день. Такие дни редко бывают осенью, когда вот-вот должен повалить снег. Мы искупались на прощание у водопада. Тот самый ручей, о котором я говорил: «умещается на ладони», около речки Шумной, падает вниз с тридцатиметровой стены. Это в долине одно из самых красивых мест. Вода в ручье ледяная. Как раз тут у стены прямо в поток беспрерывно бьет струя гейзера Водопадного. Вода согревается. Юра Малюга уверяет даже: «Она совсем теплая». — «Ну хорошо, купайся, а мы поснимаем». Купается до посинения. Стоит потом на камне, обтирается полотенцем.

А завтра-послезавтра выпадет снег…

_{Фото автора. 27 февраля 1966 г.}

925-й медведь

Переписи камчатских медведей не проводилось. Число их определяется одним словом: «много». Считают, что их здесь пока больше, чем людей. Медведи ходят по человеческим тропам, а геологи и охотники, меряя Камчатку ногами, пользуются медвежьими тропами. Встреча на этих тропах — обычное дело. За месяц путешествия я видел и любопытную морду, и испуганно мелькавший медвежий зад. Камчатские медведи редко покушаются на людей. В природе все уступает человеку дорогу. Только крокодил на охоте не делает различия между человеком и другой живностью. Но сибирские медведи, например, человека не уважают и норовят свести счеты. В Сибири встреча с медведем — дело опасное. На Камчатке же редкий человек медведя не видел. Зверь остается, конечно, зверем, и мудрый человек не пойдет в горы или в тундру без нарезного ружья. Но это только на всякий случай. Если у человека нет страсти убить «просто так», встречные расходятся полюбовно. Бывает, человек видит за день трех-четырех медведей. Бывает, одновременно видит десяток-«ходят, как лошади в тундре». Конечно, чем больше людей, тем меньше медведей. Живут еще старики, которые видели сорок — шестьдесят медведей за один раз. Такое скопление зверей происходит на Камчатке в силу особых причин.

Летом по речкам начинается рунный ход рыбы. Вода кипит, когда идут вверх по реке стада чавычи, кеты, горбуши, кижуча. Ловят рыбу все, кто может и не может ловить. Бросают все работы и устремляются к рекам люди. И все звери, какие есть, спускаются к речкам. Ловит рыбу лисица, росомаха ловит, вороны, волки, маленький соболишка ловят. Говорят, только заяц не ловит: не любит заяц рыбных блюд.

Впрочем, вкус — странная штука. Коровы, например, на Камчатке привыкают есть рыбу.

В Олюторском районе я видел: стоит корова около вороха рыбы и так спокойно, как будто силос, жует и жует… Медведь, конечно. Самый искусный из рыболовов, стоит по колено в воде, смотрит, смотрит. И вдруг лапой: раз! И вот уже в пасти рыба. Икра брызжет красной смородиной. Иногда начинает сразу жрать, а то кинет через себя на берег и опять смотрит, смотрит.

Раз десять кинул на берег. Оглянулся — ничего нет. Украли! Рев, беготня по берегу, сцепился с соседом, которого заподозрил. Тут судей не бывает, кто сильнее — тот прав. К местам хорошей рыбалки собираются иногда по десятку медведей. Медведица учит несмышленое поколение, как надо ударить, как нырнуть на глубоком месте за рыбой. Медвежата дерутся из-за кидано, еду сожрал». «Кричу в телефон: медведь на дровяном складе! Пришлось пожарников звать…» «Стоим, глядим друг на друга — шагов десять. Не более. Как заревет, жидким ударил — и деру…» «Забавно от комаров отбивается: лапами туда-сюда, на брюхо падает и ползет, комаров давит…» А вот запись, которая, пожалуй, больше, чем другие, заставляет забыть о плюшевых мишках.

Степан Иванович Ушаков.

В первый день на Камчатке мне позвонил московский знакомый: «Ты вот все со зверями…

В больницу самолетом привезли парня… Понимаешь — медведь».

…Парень своим ходом вышел ко мне из палаты. Но был он в бинтах с головы до ног.

— Вот как отделал… — Парень достал из халата зеркальце. — Двенадцать скобок на этой щеке и на этой — лапой ударил…

Вот что рассказал Колодкин Виктор, шофер и строитель из тундрового поселка Каменская.

«В полдень мы пошли с Валей по кедровые орехи. Собираем в лощине — это километров пять от села. Услышал я подозрительный треск.

Бросил мешок. Валю за руку — и наверх. Надо ж случиться — видно, и он к этому месту вышел. И подумал, наверное, что мы зло имеем. Наверное, он тоже по орехи пришел и считал кедровник ну своим, что ли. Короче, увидел его в десяти метрах. Успел крикнуть: «Валя, беги!»