Том 5. Мощеные реки

При лунном свете в сухой траве над Никулкой находим едва заметные ямы. Стыдно признаться, но мы не слышали об этом святом для Камчатки месте. Триста семнадцать годов назад тут спасался после крушения корабля открыватель Камчатки Федот Попов. На Никулке «Федот со товарищами» построил два зимовья.

Река поэтому называлась Федотовкой и только позже неизвестно когда и кем была именована Никулкой.

— Недавно в огороде ружье нашли, граненое, с кремнем, с раструбом на стволе…

Падают редкие хлопья снега. Тугая вода трясет забор через речку. Идут круги от плывущих по течению рыб. Вверху за домом что-то глухо шлепнуло по воде раз и еще раз. Я обернулся к Павлу Васильевичу.

— ?

— Медведь, наверно, рыбачит. — Павел Васильевич зевнул, как будто дело касалось дворовой собаки.

Утром мы пошли поглядеть, как нерестятся лососи.

В верховьях речки мелководье шевелится от множества рыб. Пришедшие ночью кижучи исполняли над галькой странные танцы. Хвосты кое у кого из танцующих уже походили на потертые веники. Другие танцоры только-только начинали рыть в гальке ямы. Ямка должна быть достаточно глубока, чтобы вместилось восемь тысяч икринок. Самец польет их молокой, потом, отгоняя жадных гольцов, яму аккуратно засыплют галькой, постерегут день или два. К этому времени силы у матери и отца уже кончатся. Вода понесет их по речке. А в икринке с этого дня начинается жизнь. Весной появятся из икринок мальки, найдут между галькой выход из ямки, год будут плавать в чистой, упругой Никулке, а потом как по команде скатятся в океан.

А через три года все повторится сначала. Подсчитано: из восьми тысяч икринок пять лососей вырастают и возвращаются в Никулку.

У дома мы встретили парня, поившего лошадей. Это и был начальник рыбоводной станции Владислав Турицын.

— Ну что — сын или дочь?

— Сказали: ждать надо.

…Еще раз взглянули на остатки землянок.

Потом постояли у забора на Никулке, где собирается плывущая по течению рыба.

— Что это, ошибка природы?

— Наверное, нет. Поглядите на дно. Умершая рыба — это фосфор, это белок, на котором Никулка вырастит питание для мальков. Можно сказать: лососи и умирая служат потомству.

Мы завели мотор и спугнули четырех лебедей. Они с криком прошли над речкой, вровень с окнами дома.

— Явились разведать. Значит, зима…

_{12 ноября 1965 г.}

Край света

Величайший вулкан земли — Ключевская Сопка.

Это отдых. Десять минут речной рыбалки.

Камчатка. Это слово мы узнаем раньше, чем начинаем учить географию. В каждом классе заднюю парту называют «Камчатка».

Подрастая, мы узнаем, почему заднюю парту называют «Камчаткой», разглядываем на карте полуостров, похожий на странную рыбу, и, поскольку в каждом с детства живет бродяга, загадываем: а хорошо бы…

И вот мечта сбывается. Белокурый ангел на каблучках-шпильках обещает Камчатку через двадцать часов. Взлетаем. Триста лет назад люди шли на Камчатку пешком. Семьсот дней шли. Уму непостижимый путь! Засыпаем и просыпаемся… уже на Камчатке. Протираю глаза: «Вулканы?» — «Вулканы». Самолеты кажутся маленькими на виду у вулканов.

Камчатка. В ногах тяжесть, слегка кружится голова. «Это от разности времени, — поясняет дотошный спутник, десятилетний камчадал Витька, — у нас восемь утра, а в Москве бабушка только-только ложится спать». Сердце стучит еще и в ожидании чуда. Камчатка…

А чуда вроде и нет. Обычный асфальт…

Синие, зеленые и красноватые домики вдоль шоссе. Подмосковье! Кинотеатр. «У вас уже идет этот фильм?» — «Да, у нас новые фильмы раньше, чем в Москве». Машины везут картошку с полей.

Лица, одежда, бегущие вдоль дороги березы, автомобильная давка, плакат у заставы большого города: «Наш девиз — качество!» А где же Камчатка? Где край света, обещанный в седьмом классе учителем географии?

«А эти березы на сопке как будто узлом завязаны?» — «Это ветер… Вы прилетели в хорошее время. У нас летом бывает осень, а осенью — лето.

Главная профессия на Камчатке — рыбак. На вахте капитан сейнера Владимир Цистрюк.

Лебеди с Камчатки не улетают.

Сын в море…

А вот с конца октября…» «Петропавловск — еще не Камчатка», — сказал Витька, перед тем как уйти с матерью из автобуса. «А ты где-нибудь был? — сказала мать. — Ну вот…» Мать тоже нигде, кроме города, не была. В Петропавловске живет половина жителей всей Камчатки. Почти вся эта половина Камчатки не знает. Зимой — работа, летом — отпуск на материк. «А знаете, дядя Вася, на Камчатке нет воробьев, змей и лягушек. И вороны у нас черные…» Мы попрощались с Витькой. После этого я пробыл на Камчатке пятьдесят дней.

Сейчас я сижу в редакции и пытаюсь «разложить по полкам» сто снятых пленок. «Главное на Камчатке — рыба. Если б не рыба, Камчатку можно закрыть» — так сказал капитан сейнера.