Том 5. Энн Виккерс

И вдруг она увидела Барни с женой и дочерьми. Они сидели в пустом зале спиной к полуоткрытой двери. И пока Энн смотрела на них, даже не сознавая, что подглядывает, до такой степени она чувствовала себя членом этой семьи, она услышала высокий, ровный голос Моны:

— Настоящие страдания выпадут на нашу долю, ведь нам придется смотреть в лицо позору, который ты на нас навлек, тогда как ты будешь избавлен от этого. Но мы будем ждать, когда ты выйдешь, снова понесем свой крест и постараемся исполниться такого же всепрощения…

— Да ну? — хрипло спросил Барни.

Энн обратилась в бегство.

Присяжные вернулись в семь минут пятого. Зал наполнился публикой так быстро, что Энн в сутолоке лишилась утешительной близости Мальвины и оказалась притиснутой к Моне, по другую сторону которой сидел Барни.

— Как вы решили: виновен или не виновен? — пробубнил секретарь суда.

Старшина буркнул:

— Виновен.

Энн взглянула на Мону. Губы у той шевелились. Она молилась. Энн взглянула на Барни. Он тоже молился. Но Энн глядела и не видела — она тоже молилась.

Когда два судебных пристава вышли из-за барьера, Барни встал, кивнул им, шагнул вперед и сел между ними — осужденный преступник.

Судья не тянул с приговором. Он, очевидно, давно приготовился. Свою высокопарную речь он завершил словами: «Дабы вы могли раскаяться и, если это будет возможно, снискать прощение; дабы, предаваясь день за днем размышлениям, вы поняли, что никогда еще не было совершено преступление, которому было бы так мало оправдания, я приговариваю вас к шести годам каторжных работ».

Барни повели к двери в глубине зала. Энн чувствовала, что должна подбежать к нему, попрощаться с ним. Но она не могла двинуться с места. В полном отчаянии от этой пытки, не сознавая, что делает, зная только, что женщина рядом с ней тоже часть Барни, как и он часть этой женщины, она схватила ее за руку.

Мона вырвала руку, вскочила на ноги и, взглянув на Энн, простонала: «О-о-о!»- точно наступила на гремучую змею. Затем, проталкиваясь через толпу, она бросилась из зала, а Энн, сгорбившись, осталась сидеть на месте, и вся ее гордость, достоинство и мужество покинули ее.

ГЛАВА XLVI

Доктор Виккерс увольняла (или, как выразилась она сама, «выгоняла») свою заместительницу, милейшую миссис Кист.

— Я предоставляю вам возможность подать в отставку, Кист, как это всегда предлагают трусливые начальники. Если вы откажетесь, я вас уничтожу. Вы строили против меня козни с самого первого дня, как я сюда поступила. Не думаю, что вы действительно брали взятки. Вы просто старались перерезать мне глотку. Поэтому, если вы подпишете эту бумагу… это ваше заявление об уходе написано очень скромно и прилично, я знаю — сама писала.

— Вы думаете, мисс Виккерс, что вам это сойдет с рук? У меня есть друзья…

— Да, я знаю. Вчера в одиннадцать вечера вы посетили сенатора О Тулогэна в его доме. Нет, я не нанимала частного сыщика, но у меня есть друзья среди полицейских. И есть, смею думать, подробные записи всех ваших происков, только я не держу их здесь, в конторе, так что бессмысленно пытаться подыскивать шифр к моему личному сейфу по вечерам, когда я ухожу домой…

— Вы, вы… Знаете что, мисс Виккерс…

— Доктор Виккерс, с вашего разрешения.

— Мне плевать, что вы там про меня знаете. Зато мне о вас многое известно! Хорош будет у вас вид, доктор Виккерс, начальник тюрьмы мисс Виккерс, миссис Сполдинг, или как вас там еще зовут, если я возьму и объявлю, что вы любовница жулика-судьи, который отбывает срок в Мейнуоссетской тюрьме? Ну, попробуйте только обвинить меня в чем-нибудь, увидите, какие обвинения я выдвину против вас! Не буду я ничего подписывать!

— Кист, это доказывает только, что вы ничего не поняли. Мне решительно все равно, в чем вы будете меня обвинять. Пусть я даже потеряю свое место — мне все равно, только бы избавиться от такого заразного микроба, как вы. Я буду даже рада заняться коммерческой деятельностью, зарабатывать большие деньги, — а это у меня получится! Между прочим, почему вас не отдали под суд за убийство, когда в исправительном доме Фэрли умерла женщина, которую вы подвесили за большие пальцы? А довели ли до вашего сведения, что прокурор, который вам покровительствовал, умер два месяца назад? Ладно, хватит пререкаться. Подпишите, и мы расстанемся добрыми друзьями, без злобы.

Миссис Кист подписала.